Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

В ответ Сталин откровенно напомнил предложение Моло­това в Берлине о том, что СССР был бы готов присоединиться к пакту трех, превратив его в пакт четырех. Но Гитлер не согла­сился, сказав, что Германия в военной помощи пока не нужда­ется. Теперь, по словам Сталина, только в том случае, если дела в Германии и Японии пойдут плохо, можно поставить вопрос о пакте четырех. Поддержав идею улучшения отношений между Японией и СССР, он неожиданно в явном противоречии с не­давним заявлением Молотова поддержал идею пакта о нейтра­литете 16. Были урегулированы остающиеся спорные моменты, согласованы идея декларации о Манчжоу-Го и о Монголии, а также вопрос об обмене письмами по поводу концессий на Северном Сахалине. При этом Сталин и Мацуока обменялись довольно едкими репликами о продаже Северного Сахалина. Все вопросы о пакте были решены.

В заключение Мацуока, повторяя слова Гитлера, снова заго­ворил о выгодах выхода СССР через Индию к теплому морю, на что Япония была бы не только согласна, но и помогла бы "уго­ворить" индусов. Сталин в ответ откровенно заметил, что полу­чение Японией запрашиваемой территории даст ей спокойст­вие, а СССР придется вести войну в Индии 17.

На следующий день пакт о нейтралитете между СССР и Японией был подписан (Молотовым и Мацуока) с добавлением короткой декларации, состоялся обмен письмами 18.

На встрече с Молотовым 14 мая Татекава заговорил о слу­хах об ухудшении советско-германских отношений. Но Моло­тов, не вдаваясь в подробную дискуссию, опроверг сообщения о концентрации 100 с лишним советских дивизий и нескольких десятков немецких по обе стороны границы 19. А на последую­щей встрече они обсуждали вопросы подготовки рыболовного и торгового соглашений 20.

Теперь мы можем вернуться к вопросу о намерениях совет­ского руководства, причинах внезапной перемены его позиции и согласия на пакт о нейтралитете с Японией. Г. Городецкий, как уже отмечалось, объяснял это попытками Москвы возобновить диалог с Гитлером и присоединиться к тройственному пакту, действуя на этот раз через Японию. Посол Англии Ст. Криппс называет другую причину, подхваченную многими исследовате­лями: Москва пошла на заключение пакта, чтобы обезопасить свою границу на Востоке в свете угрозы войны на Западе.

Оценивая пакт о нейтралитете в контексте позиции и Япо­нии и СССР, выскажем следующие предположения.

Япония готовилась начать активные и обширные действия против англичан и американцев, и ей важно было обеспечить свой тыл и устранить опасность войны на два фронта. Мацуока убедили в Берлине, что немцы явно не намерены больше дого­вариваться с СССР, хотя Гитлер и не сообщил прямо японско­му министру о принятом решении начать войну против СССР. Мацуока мог догадываться об этом и, видимо, так можно объяс­нить его заключительные замечания Сталину по поводу слухов об ухудшении советско-немецких отношений.

Немецкие и японские документы свидетельствуют, что Гит­лер не советовал Японии заключать с СССР пакт о ненападе­нии 21. Германия была заинтересована прежде всего в том, что­бы направить Японию на юг и активизировать ее противодей­ствие Англии и США.

Мацуока понял, что ни о каком присоединении Москвы к тройственному пакту речь больше не идет. Поэтому, вернув­шись в Москву, он начал продвигать идею пакта о нейтралите­те взамен договора о ненападении. Чтобы добиться ее осуще­ствления, министр оставил в стороне амбициозный японский вопрос о покупке Северного Сахалина и прочие.

Японские лидеры точно рассчитали, что вне зависимости от того, как пойдет дальше развитие событий (будет ли столк­новение Германии с СССР или нет), Гитлер в своем противо­стоянии с Англией и США заинтересован в союзе с Японией. Поэтому они ничем не рисковали, идя на заключение догово­ра о нейтралитете с Советским Союзом. Действительно, гер­манские официальные круги никак не прореагировали на это событие.

При объяснении мотивации Сталина и его намерений в свя­зи с подписанием советско-японского договора о нейтралитете, следует, видимо, иметь в виду следующие обстоятельства. Мы уже отмечали одну из гипотез: цель советских лидеров состоя­ла в желании использовать Японию, чтобы послать сигнал Гит­леру о возможности договоренностей по поводу разграничения интересов и сфер влияния. Известно и то, что Мацуока, вер­нувшись из Берлина в Москву, дал понять Сталину, что Герма­ния не откликнулась на эту идею. Больше того, хотя Мацуока прямо не сказал этого ни Сталину, ни Молотову, но они могли сделать вывод, что в Берлине не приветствовали идею совет­ско-японского договора. Сталин ощущал явный рост напря­женности в советско-германских отношениях. В рамках обще­го мирового развития Сталин был, как мы уже отмечали, лишен возможностей для сколько-нибудь эффективных маневров. И на этой стадии договор с Японией давал Москве очевидные преимущества.

Мы бы не поддержали утверждение, что Сталин думал толь­ко о противодействии Германии и в этом контексте рассматри­вал договор с Японией. В равной мере вряд ли можно согласиться с мнением, что этим актом Сталин предпринимал отчаянную попытку снова договориться с немецким руководством. Пред­ставляется, что в действиях Москвы присутствовало и то, и дру­гое. Нечто похожее имело место в отношении Балкан с той лишь большой разницей, что договор с Японией несколько гарантировал Советский Союз в случае войны от борьбы и на Востоке и на Западе, в то время как балканские дела были проч­но связаны с противостоянием Германии.

В отношениях с Японией на протяжении второй половины 1940 — начале 1941 г. Москва следовала своей линии. Она сохра­няла контакты, обозначала и спорные моменты и пункты для возможных соглашений, но не проявляла излишней активно­сти. Как сказал Молотов, "мы не спешим и не будем торопить событий".

В апереле —мае 1941 г. Сталин получал все больше ин­формации о готовящемся нападении на Советский Союзом и с каждым днем сильнее чувствовал нарастание напряженно­сти в отношениях с Германией. Одновременно он ощущал всю трудность противостояния ее продвижению на Балканы, которое сжимало тиски вокруг СССР. В этих условиях Ста­лин принял мгновенное и для многих неожиданное реше­ние — немедленно пойти на подписание договора с Японией. В тот момент оно, казалось, не имело стратегического значе­ния (хотя уже менее чем через три месяца стало ясно, что Москва избежала войны на два фронта), но этот шаг как бы демонстрировал, что СССР является самостоятельным и важ­ным игроком на международной арене, способным к акциям, которые могли даже не понравиться в Берлине. Заключение договора с Японией было для Сталина тем более важно, что буквально за несколько дней до этого Гитлер нанес ему бо­лезненный удар в Югославии, с которой Москва подписала договор, видимо, не ожидая немедленного германского на­ступления против Белграда.