Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

13 мая Уманский в беседе с министром земледелия США Г. Уоллесом снова упоминал о дискриминационных шагах аме­риканских властей. Уоллес обратил внимание посла на герман - скую политику на Балканах. Уманский, подобно Майскому и Молотову, оправдывал ее, отрицая намерение Германии вне­дриться в этот регион 13.

Многие американские представители не скрывали, что США являются скорее невоюющей страной, чем нейтральной, явно отдавали предпочтение союзу с Англией и Францией и осуждали политику Германии. Начиная с июня после разгрома Франции они и в Вашингтоне и в Москве все больше обращали внимание на "неизбежность движения Германии на Восток против СССР". И именно с этого времени значительно возрос­ла их заинтересованность в европейских и мировых делах. Эта тенденция проявилась и в ходе длительной беседы Хэлла с Уманским 12 июня 1940 г. в Госдепартаменте США. Хэлл зая­вил, что все попытки США удержать Германию, Италию и Японию от агрессии (в том числе и предполагаемое им эконо­мическое сотрудничество) ни к чему не привели, и США при­ступают к форсированию вооружений. Он откровенно гово­рил о "громадных" советских поставках немцам. Именно дан­ное обстоятельство, подчеркнул госсекретарь, создает труд­ности в советско-американских отношениях. В этих условиях претензии СССР в связи с реквизицией "каких-то немногих машин и станков" — это мелочь. Другие страны — торговые партнеры США — признают в отличие от СССР возросшие потребности национальной обороны США. Хэлл проводил мысль о том, что "изменение политики СССР перед лицом грозящих всему миру опасностей" сразу облегчило бы пози­цию американского правительства, и в торговых и иных отно­шениях обеих стран произошли бы "за одну ночь" неузнавае­мые перемены 14.

Таким образом, в условиях, возникших в результате стре­мительного и неожидаемого разгрома Франции, руководство США, во-первых, явно склонялось к противодействию Герма­нии в Европе и Японии — на Дальнем Востоке и, во-вторых, подключилось к попыткам изменить внешнеполитическую ли­нию Москвы. В этом оно действовало в одном русле с британ­ским руководством.

Мы уже отмечали безуспешность английских маневров в связи с нежеланием Кремля разорвать союз и сотрудничество с Германией. К тому же было видно, что британские лидеры не отказались ни от антисоветских действий, ни от антисоветской риторики.

Нечто подобное происходило и в советско-американских отношениях. Ни Хэлл, ни Рузвельт не захотели сделать какие- либо существенные благоприятные жесты, чтобы снять те негативные наслоения, о которых Хэлл говорил Уманскому. И если США призывали Москву не концентрироваться на ме­лочах и не придавать им слишком большого значения, то это в та­кой же степени относилось и к американскому правительству.

Объективно Москва могла улучшить отношения с США. Если налаживание советско-английских связей, по мнению Кремля, было чревато неодобрением Берлина, то в отношениях с Вашингтоном Москва имела более "свободные руки". Фор­мальный нейтралитет США снимал для Сталина опасность не­довольства в Берлине.

Конечно, ситуация была сложной и неоднозначной. На упо­мянутой беседе с Хеллом Уманский повторял уже известные обвинения в адрес США. Он пространно говорил о дискрими­национных мерах в торговле, о недружественных заявлениях американских политиков, включая речь Рузвельта на съезде молодежи. Уманский посчитал заслугой советского правитель­ства, что оно оставило без внимания речь президента 15.

Сообщая об этой беседе и об относительно спокойном тоне американской печати, Уманский просил указаний из Москвы. Действительно, как полагали многие наблюдатели, в этот пери­од в США было весьма распространено мнение, что США и Рос­сия в одинаковой мере подвергаются угрозе со стороны Герма­нии и могут вследствие этого стать союзниками. В то же время отмечались и колебания администрации Рузвельта в отноше­нии Москвы.

Через несколько недель Уманский имел беседу с министром внутренних дел США Икесом. Американский министр продол­жил линию, впервые обозначенную Хэллом. По словам Икеса, политика Чемберлена и Даладье привела к крушению, поставила Англию на край пропасти и создала громадную потенциальную опасность для США. Оккупация нацистской Германией Европы может активизировать фашистские элементы и в США. По его мнению, может наступить момент для советско-американской встречи либо в Вашингтоне, либо в Москве, чтобы выяснить воз­можные точки соприкосновения между обеими странами в бли­жайшем будущем 16. При этом он заявил, что не является сторон­ником поспешных выводов об ухудшении советско-германских отношений в связи с событиями в Прибалтике. Уманский сразу же отверг идею встречи "уполномоченных", поскольку Москва не одобряет ее (как это было видно на примере миссии Крип­пса), предпочитая обычные дипломатические каналы связи. Прежде чем садиться за стол переговоров, заявил, он, надо очи­стить советско-американские отношения от введенных амери­канским правительством дискриминационных мер 17. Таким об­разом, советский полпред, видимо, не без ведома Москвы явно не поддержал предложение Икеса.

Власти США продолжили свои попытки активизировать от­ношения с СССР. Состоялось несколько встреч Уманского с

Уэллесом. 27 июля Уэллес по поручению Рузвельта сделал заяв­ление о том, что пора обеим странам подумать не только об от­ношениях нынешних, но и в будущем: "Не пора ли устранить источники трения, которых и без того достаточно во всем мире, и ликвидировать остроту, создавшуюся в отношениях между нашими странами" 18. На этот раз Уманский заявил, что он вы­слушал заявление Уэллеса с интересом. По его мнению, пред­посылки для этого имеются. Во-первых, органы власти США не должны допускать дискриминацию прав и интересов СССР; во-вторых, необходимо учитывать, что СССР и США две вели­кие политически и экономически независимые державы, и связи между ними должны строиться безотносительно от их от­ношений с третьими странами 19. Вместе с тем Уманский негатив­но оценил позицию Уэллеса по Прибалтике 20и некоторым дру­гим вопросам, высказанную им в заявлении 24 июля. В итоге обе стороны согласились приступить на следующей неделе к работе по устранению "взаимных претензий". При этом Уэллес поддер­жал идею о том, что отношения между двумя странами не долж­ны зависеть от связей каждой из них с третьими державами 21.

Через четыре дня Москва отреагировала на заявление С. Уэллеса. Молотов оценил ответы Уманского, как правиль­ные. По мнению советского наркома, Уэллес преуменьшил борьбу США и Японии за господство на Тихом океане. Молотов согласился с идеей представить меморандум обо всех претен­зиях к американцам, включая и те, которые предъявлял Лозов­ский 27 марта, советскую ноту от 12 июня, устные представле­ния Хэллу и другие факты дискриминации. Он ориентировал Уманского на возможные американские претензии (в том чис­ле и в связи с национализацией американского имущества на территории Западной Украины и Западной Белоруссии), но дал указание заявить, что американские претензии не могут идти ни в какое сравнение с недружелюбной политикой США в от­ношении СССР 22.