Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

18 ноября после возвращения из Берлина Молотов пригла­сил японского посла. Советский нарком сослался на свои раз­говоры с Риббентропом; теперь советская сторона действи­тельно убеждена в том, что Япония готова пойти на широкое движение в пользу улучшения отношений с Советским Сою­зом. Обращаясь к идее пакта о ненападении, Молотов упомя­нул о том, что, подобно договору с Германией, Советский Союз естественно связывает его заключение с возвращением таких утерянных ранее Россией территорий, как Южный Сахалин, Курильские острова (на данном этапе, по словам Молотова, можно было бы говорить по крайней мере о продаже Японией некоторой группы Курильских островов). И если Япония гото­ва к рассмотрению этих вопросов, то возможен и пакт о нена­падении, а если нет, то советская сторона предлагала вернуться к идее пакта о нейтралитете. При этом Молотов назвал важным условием ликвидацию японских нефтяной и угольной концес­сий и передачу имущества концессионных предприятий в соб­ственность Советского Союза. СССР был согласен на компен­сацию за это и на поставки нефти Японии в течение пяти лет (около 100 тыс. т ежегодно). Татекава уклонился от обсуждения территориальных вопросов, но высказался за увеличение со­ветских поставок нефти до 200 тыс. т ежегодно 8.

Состоявшаяся через три дня встреча Молотова с Татекавой явилась как бы продолжением предыдущей. Главной темой разговора стало упоминание Молотовым на прошлой встрече вопроса о возврате СССР утерянных ранее территорий. Но японский посол сразу же заявил, что проект протокола о ли­квидации японских концессий на Северном Сахалине совер­шенно неприемлем. Вместо этого Япония предложила Совет­скому Союзу продать Японии Северный Сахалин и тем самым положить конец спорам. Далее японский посол обосновывал права Японии на Сахалин, обращаясь к историческим преце­дентам.

Молотов в ответ напомнил о советско-германском пакте, который позволил СССР вернуть утраченные ранее террито­рии. Но Татекава заметил, что это был возврат за счет третьих держав, а не Германии, и это в корне отличается от требований к Японии. Татекава даже сослался на пример продажи Аляски, которая сгладила споры и разногласия между двумя странами. Молотов жестко отпарировал, что о продаже Северного Саха­лина не может быть и речи, скорее, в СССР нашлись бы поку­патели на Южный Сахалин. Он намекнул, что, передав часть Курильских островов, Япония получила бы свободу рук для действий на юге, ибо, "как известно, Германия, заключив с СССР пакт о ненападении и обеспечив себе тыл, добилась на западе больших успехов" 9. Молотов снова отметил актуаль­ность вопроса о ликвидации нефтяной и угольной концессий.

На следующий день Молотов, сообщая советскому полпре­ду в Японии К.А. Сметанину о беседе с Татекавой, добавил: "Пока с нашими переговорами ничего не выходит. Мы во вся­ком случае подождем, ускорять события мы не имеем жела­ния" 10. На этом обмен мнениями о возможном пакте о ненапа­дении или о нейтралитете был прерван и до апреля 1941 г. не поднимался.

13 и 26 декабря 1940 г., а также 20 января 1941 г. Молотов беседовал с Татекавой в основном о рыболовной конвенции 11. И лишь 18 февраля между ними обсуждался вопрос о нефтяной концессии на Северном Сахалине 12.

В ходе этих переговоров, которые проходили в довольно ру­тинном порядке, и Япония и Советский Союз как бы зондиро­вали позиции друг друга, в том числе и в контексте всей ситуа­ции с тройственным пактом. Учитывая, что Япония была уже членом этого пакта, советские лидеры как бы продолжали по­сылать через нее сигналы в Берлин. Как известно, в Москве также не оставляли попыток возвращаться время от времени к вопросу о советских интересах на Балканах. Во всяком случае в Москве явно попытались еще раз использовать японских дея­телей для того, чтобы снова прозондировать настроения в Бер­лине.

Эта идея получила подтверждение в марте 1941 г. в связи с приездом в Москву нового министра иностранных дел Японии Мацуока, который планировал также посетить Берлин.

24 марта состоялась первая беседа Мацуока с Молотовым, на которой японский министр сказал, что цель его поездки в Берлин и в Рим состоит в желании обменяться мнениями с ру­ководителями Германии и Италии по вопросам, касающимся тройственного пакта. Одновременно Мацуока заверил, что он выступает за улучшение советско-японских отношений.

Во время встречи Молотов позвонил Сталину, который че­рез 10 минут присоединился к переговорам и также заявил о желательности улучшения советско-японских отношений.

Мацуока начал развивать совершенно фантастическую идею о "моральном японском коммунизме", противостоящем англосаксонской традиции капитализма и индивидуализма.

Необходимо, по его словам, уничтожить англосаксов и именно для этого и был создан пакт трех держав. Касаясь войны с Ки­таем, Мацуока говорил, что Чан Кайши является слугой англо­саксонских капиталистов, поэтому Япония ведет с ним борьбу. Сталин уклонился от дискуссии о так называемом моральном коммунизме, но заметил, что какова бы ни была идеология в Японии или в СССР, она не может помешать практическому сближению обеих стран. Что же касается англосаксов, то "рус­ские не были их друзьями и не намерены дружить с ними и сей­час" 13.

Но главные события произошли после поездки Мацуока в Берлин и Рим, когда он несколько дней пребывал в Москве. 12 апреля с ним встретился Сталин. Еще во время первой встре­чи с Молотовым в Москве Мацуока предложил в срочном по­рядке подписать пакт о нейтралитете без всяких условий. Ранее Молотов не поддерживал эту идею. Теперь Мацуока говорил Сталину, покидая Москву: "Сожалею, что пакт не подписан" 14.

Предлагая подписать пакт, японские руководящие круги хотели действительно освободить себе руки для войны на юге. Из японских документов известно, что незадолго до этого пра­вительство Японии, видимо, осведомленное о германских пла­нах нападения на СССР, приняло решение сосредоточиться на войне с Англией и США в районе Азии и Дальнего Востока и не втягиваться в войну с Советским Союзом. Вероятно, оно хоте­ло до германской атаки против СССР сделать для Берлина яс­ным свое решение. В то же время в Токио пришли к выводу, что целесообразно оставить все спорные вопросы советско-япон­ских отношений до будущих времен и зафиксировать это в письмах Японии и Советского Союза.

Далее Мацуока и Сталин изложили свои позиции, которые, представляют значительный интерес в контексте их общей оценки международной ситуации. Особого внимания заслужи­вает позиция Сталина.

Прежде всего Мацуока подчеркнул, что наличие у Японии союзного договора с Германией не означает, что она должна связывать руки СССР. Наоборот, в случае каких-либо осложне­ний Япония могла бы посредничать между СССР и Германией. Он вновь упомянул возможность для СССР выйти через Индию к водам Индийского океана и даже предложил СССР захватить город-порт Карачи. По словам японского министра, также на­строена и Германия. Затем министр опять говорил о "мораль­ном коммунизме", о борьбе с англосаксонским опытом Чан-Кайши и т.п. 15