Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Весьма важное значение имела для автора и историческая преемственность, особенно в контексте общего восприятия в Москве либерально-демократических и диктаторских европей­ских режимов, прежде всего, например, в плане сравнения отношения Кремля к либеральной Англии и нацистской Герма­нии. Проблема преемственности включает в себя и представле­ния о российских намерениях в контексте анализа идей и пра­ктики мировой революции и их влияния на советский внешне­политический курс. Сюда входит и опыт 30-х годов. Мюн­хенская политика Англии и Франции и последовавшая между­народная изоляция СССР всегда присутствовали в сталинском анализе, подтверждая недоверие к западным демократиям и усиливая постоянный страх перед возможным сговором импе­риалистических стран и группировок.

Хронологические рамки работы охватывают период с 1 сен­тября 1939 и до 22 июня 1941 г. Но, разумеется, над всеми собы­тиями витала тень пакта Молотова — Риббентропа, который практически определял советскую политику в этот период. По­этому, не ставя своей задачей анализ предыстории и самого па­кта, автор на протяжении всей работы возвращается к нему, к тому внешнеполитическому повороту советских лидеров, кото­рый был связан с его подписанием и последствиями.

События последнего времени, историографические и об­щественные дискуссии значительно политизировали изучение того периода, поставили его, как уже отмечалось, в центр идео­логических споров, способствуя размежеванию внутри нашей страны и в мире в целом.

Основная мысль автора в этой связи состоит в утверждении о необходимости максимально освободить историю от влияния конъюнктуры, от того, чтобы она оказывалась бы заложницей политики и, наоборот, чтобы последняя не находилась бы в пле­ну тех или иных интерпретаций истории. В то же время совер­шенно очевидно, что при освещении таких весьма политизиро­ванных и идеологизированных периодов, как 1939—1941 гг., невозможно полностью уйти от субъективных пристрастий в понимании истории.

Для того чтобы избежать подобного подхода, автор стре­мился придерживаться, как уже было отмечено, многофактор­ного анализа, понимания истории как совокупности и взаимо­действия самых разнообразных факторов и тенденций. В этом широком спектре присутствуют явления экономические и по­литические, влияние мировой геополитической ситуации, идеологии (анализ теоретических принципов мировой револю­ции, национал-социализма и западных демократий) и т.п. Боль­шое значение имеет и личностный фактор, воздействие на ход истории политических лидеров, общественных деятелей, ди­пломатов, военных и представителей средств информации. Только учитывая все эти обстоятельства, можно найти реаль­ные основания для обобщающих интерпретаций, выводов и за­ключений.

Сбалансированный подход к изучению темы означал для автора не запрограммированную идею на поиск компромисс­ных позиций и ответов, не желание быть над идеологическими спорами и разногласиями, а понимание того, что в реальной жизни существует баланс различных тенденций, порой весьма противоречивых. Естественная резкая критика и неприятие практики авторитарных режимов не должны исключать из ана­лиза прагматизма лидеров этих стран, их стремления к обеспе­чению безопасности своих стран, дипломатических приемов и методов. В равной мере исследование политики демократиче­ских государств должно обязательно сопровождаться объясне­нием жесткого прагматизма их лидеров, отстаивавших собст­венные, часто весьма своекорыстные планы и намерения, а также влияния на политику их идеологических позиций и при­страстий. Весьма важно также понять степень воздействия на политику тех или иных стран исторического опыта и нацио­нальных традиций, сформировавших определенный тип поли­тической культуры и ментальности их лидеров и представле­ний политического и общественного истеблишмента.

Понимая все эти обстоятельства и особенно тот продолжаю­щийся накал страстей, который существует вокруг истории 1939— 1941 гг., и учитывая свой долгий опыт общения с истори­ками разных стран, особенно с учеными Германии, Англии, Франции, США, Польши и в последние годы стран Балтии, в том числе и по проблемам рассматриваемого периода, автор осозна­ет меру своей ответственности и отдает себе отчет в сложности и трудностях предпринятого исследования. При этом надо иметь в виду, что в рамках одного труда невозможно затронуть все многообразие проблем, относящихся к этому периоду, а также проанализировать и иногда даже просто упомянуть сотни публи­каций, документов и исследований по данной тематике.

В книге делается попытка представить общую интерпрета­цию и дать оценку главных проблем на основе многофакторно­го подхода и новейших веяний в исторической науке с учетом имеющихся публикаций и огромной работы, проделанной оте­чественными и зарубежными исследователями, в контексте

бурных дискуссий, развернувшихся в последние годы.

* * *

Важнейшее значение для раскрытия темы имела, разумеет­ся, документальная база. Прежде всего в работе широко ис­пользуются материалы заседаний Политбюро ЦК ВКП (б) за период с сентября 1939 по июнь 1941 г., а также другие доку­менты из бывшего партийного архива, Российского государст­венного архива социально-политической истории (РГАСПИ), из Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Архива президента РФ (АПРФ), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Архива внешней поли тики Российской Федерации (АВПРФ) и т.п.

Следует напомнить, что многих свидетельств в бывших со­ветских и партийных архивах просто не существует. Ключевые события того периода (советско-германский договор, действия в Финляндии, Прибалтике и т.п.) и, конечно, общие направле­ния советской политики, видимо, как мы уже отмечали, обсуж­дались в узком составе, без протоколов и без оформления в письменном виде. Скорее всего, Сталин решал все вопросы с участием Молотова, Ворошилова, Жданова, Берии, Димитрова (Коминтерн) и некоторых других.

Кроме того, решения Политбюро (когда заседания проводи­лись) были сформулированы в общем плане; к сожалению, историки не имеют в своем распоряжении подробностей про­цесса их выработки и принятия. Но многие зигзаги советской политики и реальные намерения руководства могут быть рас­крыты из конкретных заявлений и действий Сталина, Молото­ва и советских дипломатов.

Большое значение для изучения темы имеют последние, уже упоминавшиеся публикации российских внешнеполити­ческих документов, относящихся к 1939— 1941 гг. Практиче­ски в них представлены дипломатические материалы, боль­шинство которых извлечены из Архива МИД и ранее не публиковались. В сопоставлении с соответствующими доку­ментами других стран эти публикации позволяют раскрыть картину сложной деятельности советских дипломатов, их взаимодействия с Центром и самостоятельные оценки ситуации.