Владимир Кузнецов - Очерки истории алан

В конце XIII в. Константинополь производит новое объединение кафедр, на этот раз трех — Аланской, Сотириупольской и Зихской. Представитель их участвовал в церковном соборе 1282 г. и оставил свою подпись на соборных актах (55, с. 1349, прим. 5). Подробности этого объединения нам не известны. Ясно одно — и это объединение оказалось недолговечным, слишком сильны были центробежные силы внутри епархии. Уже в 1317–1318 гг. упомянут самостоятельный митрополит Зихии с титулом Зихско-Матрахского (41, с. 445) Матраха — Тмутаракань на Таманском полуострове), а в нотациях времени Андроника III (1328–1341 гг.) Алания выступает также самостоятельно, занимая 8–1 место (33, с. 608).

Однако попытки слияния кавказских кафедр и создания одной крупной церковной организации на этом не кончились. Решением Синода митрополия Вичины в 1347 г: была соединена с Аланией под греческим именем Сотириуполь, в результате чего митрополит Вичины остался без средств. Последнее обстоятельство указывает на то, что Вичинская митрополия была подчинена Алании. Это подтверждается и письмом митрополита Алании 1347 г., в котором он сообщает, что митрополии Алании и Сотириуполя недавно соединены, но он не знает, кого из своих предшественников посвятить законно в патриархи (33, с. 595–610).

Вичинскую митрополию Ю. А. Кулаковский локализовал в области Нижнего Дуная (56, с. 315–336). Нам эта локализация кажется, маловероятной. Сам Ю. А. Кулаковский свидетельствует, что в нотациях времени Андроника Палеолога Вичинская митрополия значится рядом с Зихской, Боспорской и Сугдейской, т. е. на Кавказе. О том же говорит и факт ее присоединения к Алании. Поэтому вполне обоснованной следует считать локализацию Н. Гельцера, отождествившего Вичину с Питиунтом (Пицунда, грузинское название Бичвинта), где находился крупнейший христианский центр Абхазии и всей Грузии, до,XVI в. бывший резиденцией католикоса Абхазии (57, с. 126).

Необходимо обратить внимание на то, что Аланская епархия продолжает существовать и после татаро-монгольского нашествия, когда значительная часть Алании оказалась завоеванной и включенной в состав Золотой Орды. Это обстоятельство, очевидно, можно объяснить тем, что татаро-монголы считались с влиянием аланских епископов и, сохраняя кафедру, стремились использовать ее в своих интересах. Известно, что и в других завоеванных областях татары проводили гибкую политику религиозной терпимости, иногда даже покровительствуя христианскому духовенству (53, с. 115–116; 5, с. 31). В свою очередь некоторые из аланских иерархов умело пользовались татарской властью как для расширения своих позиций, так и для наживы и личного обогащения. Приведем весьма показательные факты. В акте Константинопольской патриархии 152 от 1356 г. говорится о синодальном низложении аланского митрополита — трапезундского грека Симеона, который на основании специального ярлыка, полученного в Золотой Орде (для этого нужно было ехать в ставку татарских ханов), самовольно рукоположил архиереев на Кавказскую митрополию и в Сарай — столицу Золотой Орды, подчинил себе приход Танаиса на Нижнем Дону и занимался незаконными поборами (41, с. 449–455).

Из весьма смелых действий Симеона можно сделать два вывода: во-первых, Симеон мог беспрепятственно нарушать существовавшие в Константинопольской патриархии порядки, во-вторых, в середине XIV в. сфера влияния Аланской епархии настолько расширилась, что в нее на короткое время оказалась вовлеченной не только значительная часть Северного Кавказа, но и часть Поволжья и Нижний Дон. Видимо, следует также признать, что управление этой огромной территорией из малоазийского Сотириуполя было возможно только при наличии церковного аппарата на местах и что Аланская епархия и в XIV в. еще функционировала.

Сказанное подтверждается следующим по времени упоминанием митрополита Алании и Сотириуполя в акте 220 от 1366 г. (41, с. 472). Это и последующие упоминания Аланской епархии в византийских источниках приурочены не к: Северному Кавказу, где находилась теперь уже утраченная аланская территория, а к административному центру в Сотириуполе. Последние лапидарные сведения относятся ко второй половине XV в., что показано в упоминавшейся статье С. Н. Малахова (40). Археологические материалы Северного Кавказа свидетельствуют, что, несмотря на отсутствие письменных данных, мы можем допускать, что и эта позднейшая Аланская епархия с цетром в Сотириуполе не теряла контроля над подведомственной территорией, что свидетельствуется грекоязычными эпиграфическими памятниками XV–XVI вв. Имеем в виду, в частности, плиту с христианской греческой надписью 1557 г. из станицы Курджипской (58, с. 1–57), а также греческое Евангелие второй половины XV в. из Чегема в горах Кабардино-Балкарии, упоминаемое Ю. Клапротом (59, с. 389). Реликты христианства на Северном Кавказе пережили Аланскую епархию в Малой Азии и существовали почти до конца XVI в., уступая затем свое место, мусульманству, распространявшемуся из Крымского ханства.

Длительное, почти шестивековое существование Аланской епархии говорит о том, что христианство имело здесь достаточно прочную социальную базу. В борьбе за создание сильной централизованной государственной власти христианство должно было занимать видное место. Ликвидируя аланский языческий политеизм, христианство утверждало монотеистический культ одного владыки на небе и земле. Тем самым христианство выполняло прогрессивную роль, содействуя процессу централизации и объединения племен Алании в единое государственное образование.

Нет никакого сомнения в том, что распространение христианства по обширной территории Алании сопровождалось ожесточенной борьбой этой религии с язычеством, оказавшим упорное сопротивление и глубоко укоренившимся в сознании народа. Нет также сомнений и в том, что, несмотря на свое длительное существование в Алании, христианство так и не сумело из этой борьбы выйти победителем. Относящиеся к Х. в. (т. е. к начальному этапу христианизации) свидетельства Ибн-Русте и «Худуд ал-Алам» о том, что царь алан — христианин, а большая часть жителей его царства — язычники и «поклоняются идолам» (35, с. 221; 60, с. 160), сохраняют свое значение и позже, вплоть до крушения Алании около середины XIII в. Прямое указание на это дает упоминавшийся доминиканец Юлиан. Сказанное убедительно подтверждается археологией: языческие могильники заметно преобладают над христианскими, причем даже на территории Аланской епархии.

Христианство в Алании вступило в сложные и далеко не во всем ясные отношения с язычеством, образовав религиозный комплекс, где древнее язычество, по выражению В. И. Абаева, играло роль религиозного субстрата (61, с. 322). В ходе этих отношений христианство было вынуждено идти на компромиссы с язычеством, приспосабливаться к нему, и религиозный «переворот» при ближайшем рассмотрении оказывается переворотом терминологическим и ономастическим: древние языческие обряды и празднества приурачиваются к праздникам христианского календаря по признаку совпадения дат, что показано В. Й. Абаевым и Л. А. Чибировым (61, с. 322–332; 62).