Владимир Кузнецов - Очерки истории алан

С этой точки зрения не вызывает особых возражений тезис А. Л. Якобсона о сплошном аланском населении Юго-Западной Таврики — в районе, примыкающем к Херсону (73, с. 193, прим. 87), но с поправкой на сложный состав и значительную смешанность этого населения, в котором позднескифский-сарматский слой был основным. Последнее свидетельствуется, в частности, сохранением термина «аланы» вплоть до татаро-монгольского нашествия, хотя, конечно, в эту довольно позднюю эпоху местный этноним «аланы» мог уже приобрести и собирательное значение — подобно тому, как «готы» и «Готия» известны в Крыму до XVI в., сохраняя значение для обозначения территории.

Имеем в виду не раз приводившееся в литературе свидетельство арабского географа XIV в. Абульфеды о том, что в неприступной крепости К-р-к-р (Кыркер, Чуфут-Кале) обитал народ ас (86, с. 1, 04–105), в котором А. Я. Гаркави не без основания видел ясов русских летописей (87, с. 103). Любопытно, что здесь аланы названы своим вторым этнонимом, представляющим эквивалент наименованию «аланы». Такая же картина наблюдается и на Северном Кавказе, где мусульманские авторы XIII–XIV вв. либо ставят знак равенства между аланами и асами, либо показывают их как два племенных подразделения одного народа. Связь этнонима «асы» с русским «ясы» и грузинским «осы» известна. В данном случае важен сам факт обитания асов на Чуфут-Кале, переданный нам Абульфедой, и однозначное употребление этого этнического наименования наряду с термином «аланы». Нам представляется, что это может свидетельствовать о восприятии населения Чуфут-Кале XIV в. мусульманскими авторами как тождественного алано-асскому населению Северного Кавказа.

Сведения Абульфеды находят подтверждение в одновременном источнике западноевропейского происхождения, который сообщен Ф. К. Вруном, но почему-то остается в тени. Речь идет о письме Марино Санудо к французскому королю Филиппу IV от 13 октября 1334 г., где к народам, зависевшим от татар, отнесены готы с небольшим числом алан в Галгарии — Крыму (42, с. 137). Наконец, поздний турецкий историк Али-эфенди в географическом описании Крыма пишет о Кыркере — Чуфут-Кале: «Кырк-Эр есть крепость из городов асских на севере от Сары-Кермана» (Херсона. — В. К.; 86, с. 54). Позднейшие крымско-татарские историки еще знают асов в Крыму, но имеют о них весьма смутное представление, считая их то монголами, то татарами (86, с. 106). Видимо, к XV–XVI вв. последние остатки крымских алан-асов растворились в новом населении Крыма.

Как видим, историческая традиция настойчиво помещает алан в Юго-Западной Таврике, причем одним из оплотов их здесь выступает Чуфут-Кале. Относительно последнего мы имеем и прямое документальное указание в эпиграфике: Д. А. Хвольсон опубликовал древнееврейские надгробия из Чуфут-Кале, одно из которых датировано 706 г. (что, кстати, подтверждает раннюю дату возникновения городища) и содержащие имена Моисея Алани, сына Иосифа Алани, и Гошла Алани (88, с. 176; 89, с. 342). Д. А. Хвольсон считал, что «эти два лица происходят, вероятно, из страны алан на Кавказе и жили в Крыму». Однако возможна и иная интерпретация; Иосиф и Моисей Алани не являются иммигрантами с Кавказа, их фамилия отражает их этническое окружение в Чуфут-Кале, это первые еврейские поселенцы здесь. Но в любом случае бытование этнонимической фамилии «Алани» именно в районе Чуфут-Кале показательно.

Наши выводы о Чуфут-Кале, как опорном (возможно и центральном) пункте алан в Юго-Западной Таврике совпадают с выводами Ю. А. Кулаковского, писавшего о том, что поскольку аланы ограждали Херсон, они должны были занимать «сильный пункт» — Чуфут-Кале (90, с. 96). Это положение разделяет А. Л. Якобсон, видящий в Чуфут-Кале центр зарождающегося мелкого феодального княжества, во главе которого стоят отреченные и принявшие христианство аланские князьки (53, с. 81).

Сохранение в погребальном обряде устойчивой традиции подбоев и катакомб, восходящей еще к сарматскому и скифскому периодам, позволяет нам (со всеми необходимыми оговорками) считать, наряду с Чуфут-Кале, аланскими аналогичные могильники Эски-Кермена (91, с. 153–180), Скалистого (53, с. 16), у с. Большое Садовое (92, с. 100–102), в балке Ашлама-Дере и у с. Аромат (93, с. 135–147). Тем самым мы, кажется, получаем возможность соответствующей интерпретации сведений, сообщенных в XV в. венецианцем Иосафатом Барбаро о крымской Алании: «Далее за Каффой (совр. Феодосия. — В. К.), по изгибу берега на Великом море, находится Готия, за ней — Алания, которая тянется по «острову» в направлении к Монкастро». И далее: «Благодаря соседству готов с аланами произошло название гот-аланы. Первыми в этом меете были аланы, затем пришли готы, они завоевали эти страны и (как бы) смешали свое имя с именем аланов. Таким образом, ввиду смешения одного племени с другим, они и называют себя готаланами. И те, и другие следуют обрядам греческой церкви» (94, с. 157).

Смешение наименований двух народов и образование составного этнонима — случаи известные в исторической практике (ср. «аланорсы», «утидорсы», «тавроскифы» и т. д.). В данном случае оно свидетельствует не только о длительном соседстве и смешении алан и готов, но и о возможной их чересполосице. Наиболее интересен первый фрагмент, локализующий Готию за Феодосией, т. е. на южном берегу Крыма, а за Готией — Аланию, тянущуюся по «острову» (т. е. Крымскому полуострову. — В. К.). Трудно представить себе эту крымскую Аланию не в Юго-Западной Таврике, прилегающей и к Херсону, и к Готии и археологически представленной только что перечисленными могильниками и городищем Чуфут-Кале. Дополнительным ориентиром в этом отношении может быть указание Барбаро на то, что территория Алании тянется в направлении Монкастро. Комментаторы этого фрагмента разошлись во мнениях: одни считают, что речь идет о Монкастро в низовьях Днестра (Аккерман. — В. К.; 42, с. 137; 24, с. 359), другие полагают, что Барбаро имел в виду крымский город Маврокастрон (совр. Белогорск. — В. К.; 95, с. 4, 337). Нет единой оценки и в трудах современных исследователей, по-разному относящихся к достоверности сведений Барбаро; так, немецкий ученый Э. Шютц утверждает, что «такое описание и ему подобное, основывающееся на традиции и использовании общепринятого термина, также несущего на себе следы изменявшейся политической обстановки, нельзя брать за точное географическое определение» (96, с. 90). Однако известно, что Иосафат Барбаро долгое время жил в Северном Причерноморье и хорошо знал Крым. На этом основании и на основании более тщательного анализа текста Барбаро, нежели это сделано у Э. Шютца, Е. Ч. Скржинская справедливо считает, что Барбаро свойственна «точность в описаниях географического характера» и на них «можно полагаться». По Е. Ч. Скржинской, Иосафат Барбаро четко определил деление Таврики на три части: «на востоке находилась Газария; далее за Каффой, по побережью Великого (Черного) моря, лежала Готия; за ней, внутри страны, причем в западном направлении, располагалась Алания» (94, с. 180, комм. 127). Именно на западное направление (а не восточное, к Белогорску) указывает в качестве ориентира Монкастро на Днестре. В этом понимании текста Барбаро мы полностью солидарны с Е. Ч. Скржинской.