Владимир Кузнецов - Очерки истории алан

В последнее время стали намечаться признаки встречного влияния — из Алании в Тмутаракань, хотя они пока представлены слабо. Имеем в виду бронзовую личину от конского начельника из Тмутаракани, типа начельника из катакомбы 14 Змейского могильника в Северной Осетии. На этом основании опубликовавшая личину С. А. Плетнева делает вывод о связях Тмутаракани с Аланией, причем по керамическим материалам аланское присутствие в Тмутаракании фиксируется вплоть до середины XI в. Как считает С. А. Плетнева, крупные феодальные владетели аланского государства посещали столицу русского Тмутараканского княжества (39, с. 261). Это не исключено, но лишь в виде самого осторожного предположения — одной бронзовой личины для выводов недостаточно.

Как видим, Преградненский крест действительно относится ко времени существования Тмутаракани и может быть с нею связан, хотя территориально он лежит вне русского княжества и вне Алании. Не исключено, что Преградненский крест имеет отношение к одному из русских военных предприятий на Каспий в XI в., а исходной базой этих предприятий была Тмутаракань.

Как считает В. Ф. Минорский, вслед за походом Святослава отдельные группы русов проникли в северо-западный угол Каспия, возможно к устью Терека (13, с. 152, прим. 125). Присоединяясь к предположению В. Ф. Минорского, добавим, что продвижение групп русского населения в Предкавказье (Преградненский крест может рассматриваться и в этом аспекте) следует рассматривать на общем фоне усиления славяно-русской колонизации юго-востока Европы после похода Святослава и крушения Хазарии, в частности с появлением славяно-русских поселений на Нижнем Дону, прежде всего в Саркеле. Возникновение славяно-русских постоянных поселений на Тамани и Нижнем Дону, появление каких-то, еще не совсем ясных, русских форпостов в Северо-Западном Прикаспии создавало благоприятную почву для новых военно-политических-акций Руси на Кавказе и Каспии, хотя они, конечно, были чрезвычайно осложнены напряженной борьбой Руси с половцами, захватившими степи Северного Причерноморья, Подонья и Северного Кавказа. Здесь мы подходим к теме встреч и контактов донских алан-ясов XI–XII вв. с русскими во время их походов в степь половецкую.

До недавнего времени эта тема оставалась мало изученной. «В IX–XIII вв. ясы еще существовали по окраинам русского мира», — писал Ю. В. Готье (5, с. 46). М. И. Артамонов этих поздних донских алан считал потомками алан — носителей салтово-маяцкой культуры VIII–X вв., a ynoминаемые в летописях половецкие города на Донце Сугров, Шарукань и Балин связывал с упомянутыми поздними донскими аланами (22, с. 356). Сейчас вопрос о донских-донецких аланах стал более ясным благодаря статье А. Н. Карсанова, обобщившей все летописные данные. Автор приводит аргументы в пользу алано-иранской этимологии названий городов Сугров (Сурх-кау, по В. Ф. Миллеру), Шарукань (поселение на холме, укрепленном стеной и рвом) и делает вывод, что в результате русских походов 1111 и 1116 гг. «половцы и аланы потерпели ряд поражений, были взяты и разорены аланские города на Северном Донце, аланское княжество было ликвидировано и аланы были переселены на Русь» (40, с. 71). Последнее соображение А. Н. Карсанова намечает интересные перспективы для исследователей (12, с. 283).

Сведения о русских предприятиях в Прикаспии времени после Святослава содержатся в опубликованном В. Ф. Минорским арабоязычном сочинении «Тарих Баб ал-абваб», написанном в XI в. и дошедшем до нас в передаче турецкого историка XVII в. Мюнеджжим-баши. Согласно «Тарих Баб ал-абваб» в 987 г. эмир Дербента Маймун бен Ахмад, ведший борьбу с местными раисами, попросил помощь у русов и они прибыли на 18 судах (приблизительно 1800 человек; 13, с. 153). Явившись в Дербент, русы послали в город один корабль, но «народ ал-Баба (Дербента. — В. К.) соединенными усилиями перебил их до единого», после чего русы поплыли в Маскат и ограбили его, а оттуда двинулись в Ширван и Муган — по замечанию В. Ф. Минорского, «не для морской прогулки» (13. с. 68, 153). Отметим, что русы грабят аланскую область Маскат к югу от Дербента, хотя в конце X в. аланское население здесь, очевидно, было уже сильно смешанным.

В 1030 г. русы на 38 судах появились в Ширване и помогли правителю Аррана Фадлуб Мухаммаду взять Байлакан, после чего удалились на запад. В 1031 г. русы вновь прибыли в Ширван, но были разбиты Мусой бен Фадлом (13. с. 154, прим. 133). В 1032 г. состоялся новый набег русов на Ширван, который был разрушен и ограблен. На обратном пути по суше русы были встречены эмиром Дербента Мансуром и перебиты, «так что спаслись немногие». Как свидетельствует «Тарих Баб ал-абваб», на следующий год «русы и аланы вознамерились отомстить». Заметим, что до сих пор в событиях конца X — первой трети XI в. участвовали только русы; указание на алан свидетельствует о каких-то не известных нам и довольно близких союзнических отношениях между русскими и аланами, сложившихся в 1033 г. — возможно при участии Тмутаракани. О дагестанских аланах Маската в данном случае вряд ли приходится говорить, ибо они сравнительно недавно были разорены русами. Скорее всего мы должны подразумевать алан, живших в их «метрополии» на Центральном и Северо-Восточном Кавказе.

Русы и аланы «собрались вместе и выступили по направлению ал-Баба и пограничных областей» (на этот раз сушей), но под ал-Карахом были разбиты мусульманами, «властитель аланов был силой отражен от ворот Караха и навсегда были прекращены притязания неверных на эти исламские «центры». Карах — современный аул Уркарах в 60 км к западу от Дербента. Интерпретируя поход русов и алан 1033 г., В. Ф. Минорский пишет: «Вероятен сговор всех антимусульманских групп» (13. с. 101). Возможность такой интерпретации подтверждается тем, что в рассматриваемое время и русские, и аланы были уже «неверными» христианами и это могло быть дополнительным объединяющим их фактором. Интересно и то, что в источнике упоминается «властитель аланов», видимо, это была организованная дружина во главе с одним из аланских феодальных князьков, сидевших где-то на восточных окраинах Алании.

О дальнейшем существовании русско-аланских контактов в рамках военно-политического союза на территории Северного Кавказа мы ничего не знаем: источников нет. Единственное сообщение, относящееся к 70-м годам XII в., принадлежит поэту Хакани, описавшему в одной из своих од поражение дербентских войск, в состав которых входили русы, аланы и хазары (13, с. 186). Но в данном случае мы имеем дело с недостаточно надежным источником, хотя В. Ф. Минорский использовал его без оговорок. Можно полагать, что в связи с упоминавшимися выше событиями — переходом степей в руки кочевников половцев и их борьбой с Русью — устойчивые связи и совместные акции оказались невозможными, и в русско-аланских отношениях с середины XI в. наступил спад. Однако контакты продолжались: немногочисленные пока. находки энколпионов и иных предметов древнерусского происхождения на территории Алании свидетельствуют об их торговом (хотя возможно, и опосредствованном) направлении, но особенно интересны связи династические, заключавшиеся в течение XII в. между представителями феодальной элиты Руси, Алании и Грузии (41, с. 317–329). С аланами-ясами прочно был связан двор князя Северо-Восточной Руси Андрея Боголюбского (1157–1174 гг.), в юности прославившего себя воинскими подвигами на юге. Одним из близких людей князя Андрея был яс по имени Амбал (осет. «товарищ»; 42, с. 42), ключник князя. Впоследствии Андрей Боголюбский женился на сестре Амбала — ясыне.