Игорь Гостев - Русский Север в войнах XVI – XIX веков

«Касательно вопросу, желаю ли я здесь остаться во время войны, я имею честь объяснить, что так как официальные мои обязанности ныне кончаются и торговые сношения между обеими державами прекращены, и часть моего семейства, состоящая из 4-х старших детей отправлены были в Англию после бывшего в 1851-м году пожара, лишившего меня прежнего дома, то я намерен ехать с женою и 3-мя состоящими про себе детьми и племянником соединиться с ними» [630].

Вернувшись в Великобританию и приводя в порядок свои дела, Дж. Уайтхед, среди прочего, инициировал переписку о захвате эскадрой Британского флота под командованием Э. Омманнея русской шхуны «Волга» и выплате компенсации ее шкиперу и владельцу.

Возможно, захват «Волги», получивший широкий резонанс среди поморских судовладельцев и поставивший под угрозу русские поставки хлеба на север Норвегии, вызвал у Дж. Уайтхеда чувства, похожие на стыд? Ведь именно он, основываясь на официальной позиции МИД Великобритании, обещал, что русские частные суда, занятые в торговле с Норвегией, будут неприкосновенны — обещал не только русским властям, но и властям королевств Швеции и Норвегии.

В инициированную Джоном Уайтхедом переписку оказались вовлечены министр иностранных дел Великобритании лорд Кларендон [631], адмиралтейство, Коллегия юристов гражданского права в Лондоне [632], бывший командующий эскадрой Военно-морских сил Великобюритании в Белом море в 1854 г. Эрасмус Омманней и другие официальные лица.

Корреспонденция консульства Великобритании в Архангельске 1850-х гг. (TNA. FO 264/3).

Печать консульства Великобритании в Архангельске середины 1850-х гг. (TNA. FO 264/3).

Переписка эта производит тягостное впечатление. За годы жизни на Севере России Дж. Уайтхед, видимо, слегка подзабыл о том, как так называемые «двойные стандарты» в отношении Запада к России могут применяться на практике. Но соотечественники в Лондоне ему это быстро напомнили.

Логика британских официальных лиц, отвечавших ему, была почти в дословном изложении следующей: «Волга» шла под русским флагом? Да. Команда на ней была русская? Русская. С кем идет война? С Россией. У Великобритании со Швецией были какие-то договоренности? Ничего не знаем о них. И вообще, захват русских судов, где бы они ни были встречены, это даже не право, это долг британских крейсеров! Хотя бедного владельца «Волги» жаль, конечно, но ничего не поделаешь — война. О компенсации в данном случае и речи быть не может [633].

Когда же отрицать наличие официальных договоренностей со Швецией и Норвегией о беспрепятственной российско-норвежской торговле стало невозможно, аргументация противников Дж. Уайтхеда изменилась. Мол, поздно уже что-либо исправлять: деньги за «призовое судно» уже поделены.

Эрасмус Омманней, которого запросили об обстоятельствах взятия «Волги» ответил, что у шкипера «Волги» не было никаких документов, подтверждающих его участие в торговле с Норвегией (и ему, конечно, поверили на слово). Главным же аргументом Э. Омманнея было то, что «Волга» (опять же со слов Э. Омманнея) была больше 100 тонн — как минимум 120 тонн [634].

Казалось бы, ну и что? Какая разница, какое водоизмещение или грузоподъемность у русской шхуны: 100, 110 или 120 тонн? Ни Великобритания, ни Швеция с Норвегией через своих консулов не сообщали российским властям о каких-либо ограничениях по этим показателям для судов, которым было официально разрешено производить торговлю с Норвегией в условиях войны.

Между тем, Э. Омманней настаивал раз «Волга» больше 100 тонн, значит трофей законный. Его объяснение в Великобритании посчитали «полным и удовлетворительным» [635], а усилия Дж. Уайтхеда, ходатайствовавшего о компенсации Василию Антонову за захват его судна оказались тщетными.

С позиций дня сегодняшнего мы с полным основанием можем сказать, что аргумент Э. Омманнея, про некие 100 тонн — лукавый.

Э. Омманней утверждал, что в 1854 г. еще по пути в Белое море его эскадра заходила в Хаммерфест. И там к нему обратились купцы (надо полагать, норвежские), сопровождаемые офицером норвежского флота, желающие узнать, действительно ли британская и французская эскадры не будут препятствовать традиционной русско-норвежской торговле? Именно на этой встрече, по утверждению Э. Омманея, и было решено ограничить так называемые «привилегии» для российских судов, участвующих в русско-норвежской торговле, не распространяя их на суда более 100 тонн [636].

В России, в Архангельской губернии ничего не знали об этом, прямо скажем, сомнительном по своей легитимности соглашении между норвежскими купцами, норвежским морским офицером с одной стороны и командиром эскадры Британского флота — с другой, сделанном, по всей видимости, экспромтом, без предварительного уведомления правительств Великобритании, России, Швеции и Норвегии. Надо ли говорить, что поморы, судовладельцы и шкиперы, готовившие свои суда, эти самые 100 тонн превышающие, даже не догадывались о грозящей им опасности.

После захвата «Волги» другие поморские судовладельцы отреагировали вполне ожидаемо: их суда не спешили покидать Архангельск, некоторые укрылись в гаванях на побережье Белого моря. В Норвегии озаботились сокращением поставок русского хлеба и решили успокоить россиян. В Белое море направилась норвежская военная шхуна.

17 (29) июля командир брандвахтенного брига «Новая Земля» послал рапорт военному губернатору Р. П. Боилю, бывшего также главным командиром Архангельского порта:

«При приписке сего числа пришедших с моря коммерческих судов на ганноверском гальете «Веста» у шкипера… между документами найдено письмо, полученное им, по его показанию, от командира королевской норвежской шхуны у Сосновца, адресованное на имя шведско-норвежского консула в Архангельске; но как письмо изложено на английском языке, а содержание оного о приглашении на беспрепятственное плавание коммерческих судов наших показалось мне подозрительным, то я дал расписку в получении шкиперу, долгом счел самое письмо представить про сем Вашему Превосходительству» [637].

Р. П. Боиль распорядился с доставленного открытого письма снять копии и доставить оригинал адресату — шведско-норвежскому консулу.

Вот перевод этого письма:

«Милостивый государь!

Торговля, которая производилась между Россиею и норвежским Финмаркеном и которую английское и французское правительства дозволили продолжать беспрепятственно, ныне как бы совершенно прекратилась, что должно приписать неосновательному страху быть захваченными, господствующему между русскими береговыми плавателями. Я счел за обязанность переговорить с капитаном Аммани, командиром английской эскадры в здешних морях, и он дал мне слово, что лодьям, раншинам и каботажным судам, не превышающим 100 тоннов, будет беспрепятственно дозволено продолжать торговлю хлебными припасами с норвежским Финмаркеном, если только эти суда будут снабжены нужными для того бумагами, засвидетельствованными шведско-норвежским в Архангельске консулом. Поэтому таким судам не должно стараться избегать встречи с английскими крейсерами, но скорее искать их, чтобы предъявить к осмотру свои бумаги.