Денис Хрусталёв - Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в.

«…покинув земли Хорватии, они прошли по дукату Боснийской провинции. Уйдя оттуда, они прошли через королевство Сербия ( Seruie ), которое зовется Рашкой ( Rasia ), и подступили к приморским городам Верхней Далмации ( superioris Dalmatie ). Миновав Рагузу ( Ragusium ), которой они смогли причинить лишь незначительный ущерб, они подошли к городу Котору ( Catariensem ciuitatem ) и, предав его огню, проследовали дальше. Дойдя до городов Свач ( Suagium ) и Дривост ( Driuosten ), они разорили их мечом, не оставив в них ни одного мочащегося к стене. Пройдя затем ещё раз через всю Сербию ( Seruiam ), они пришли в Болгарию ( Bulgariam ), потому что там оба предводителя, Бат ( Bathus ) и Кайдан ( Caydanus ), условились провести смотр своим военным отрядам» [565].

Хорошо укрепленный Котор монголы таки взяли и сожгли, но Дубровник (Рагузу) даже не пытались штурмовать. Весной-летом 1242 г. их уделом были грабежи сельского населения и захваты небольших городков типа Свача и Дриваст (близ Шкодера) [566].

Адриатика стала тупиком «татарского нашествия» ( венгр. tatárjárás ). В начале 1242 г. монголы после продолжительного отдыха в Паннонии начали отход домой. Батый попал в очень тяжелое положение, из которого зимой 1241–1242 гг. не было видно выхода. Потери его армии были колоссальными: надо полагать, не менее половины. Позднее Плано Карпини видел в ставке Гуюка специальное кладбище, «на котором похоронены те, кто был убит в Венгрии, ибо там были умерщвлены многие» [567]. Уже к лету 1241 г. Батый начал стягивать свои армии в район среднего Дуная, а зимой смог двинуть на покорение Хорватии-Далмации только войско Кадана, то есть не более 10–15 тысяч всадников. Под началом самого Бату и других ханов осталось немногим больше. Всю осень 1241 г. монголы провели в безуспешных попытках наладить оккупационный аппарат и администрацию в Паннонии, где они собирались основать базу для дальнейших вторжений в глубь Европы. Об этом писал Рогерий [568]. Судя по всему, план такого рода так и не был реализован. Не хватало воинов и смирившегося населения. Города отказывались сдаваться, а законного короля Белу поймать не удалось.

Смерть 11 ноября 1241 г. великого хана Угэдея, как уже давно заметил В. Т. Пашуто, стала отличным предлогом для почетного отступления Батыя из Европы. Версию о том, что основным поводом к возвращению была необходимость участвовать в выборах нового хана, выдвигали еще средневековые авторы, а в современной литературе ее сторонниками являлись Г. В. Вернадский и Л. Н. Гумилев [569]. Такой подход грешил односторонностью. Например, находившийся в таком же положении, как Батый, но в Сирии хан Хулагу не стал отводить войска из-под Алеппо и Дамаска, но отъехал сам, передав руководство темнику Кет-Буге. Вовсе не требовалось прекращать войну для того, чтобы съездить в Монголию. Основные причины были иного характера.

Рашид-ад-Дин писал о завершении Западного похода так:

«Тот год закончился [ у них ] в тех краях. В начале тулай-ил, года зайца, соответствующего 640 г. х. [ 1 июля 1242 — 20 июня 1243 г. по Р. Х. ], освободившись от завоевания того царства, они ушли обратно, провели лето и зиму в пути и в могай-ил, то есть год змеи, соответствующий 641 г. х. [ 21 июня 1243 — 5 июня 1244 г. по Р. Х. ], прибыли в свой улус и остановились в своих ордах» [570].

Неопределенная формулировка « освободившись от завоевания » призвана была затемнить реальный результат: никакого завоевания не состоялось. К огромным потерям от наступательных боевых действий прибавлялись погибшие при подавлении многочисленных восстаний в тылу, на территории уже покоренных стран. В 639 г. х. (12 июля 1241 — 30 июня 1242 г. по Р. Х.), как пишет Рашид-ад-Дин, «кипчаки [ половцы ] в большом числе пошли войною на Кутана [ Кадана ] и на Сонкура [ возможно, Тангута ], сына Джучи» [571]. В то же время (1241 г.) кроме половецкого бунта состоялось и возмущение в Волжской Болгарии «тамошних владельцев Баяна и Динеки» [572]. Все восстания были жестоко подавлены, но их возможность сохранялась и продолжала отвлекать силы от основного театра военных действий.

Великий Чингисхан завещал, что монголы «должны подчинить себе всю землю и не должны иметь мира с каким народом, если прежде им не будет оказано подчинения» [573]. Такое установление могло расцениваться как закон. Венгрия формально считалась покоренной: ее армия была разбита, а сюзерен бежал. Никто не мог упрекнуть Батыя в трусости и неудаче. Смерть великого хана создавала благоприятный повод для возвращения в степи Дешт-и-Кипчак, где можно было отдохнуть, откормить лошадей и подготовиться для новой атаки в Европу. Второго похода она бы не выдержала.

Отход в символический год зайца проходил тихо и относительно мирно — через Боснию, Сербию и Болгарию, земли ещё не подвергшиеся разорению. Весь путь был проделан практически без стычек с местным населением [574]и потому не замечен большинством источников (в частности, русских).

По Рашид-ад-Дину, они «осенью [ 1242 года ] опять направились обратно, прошли через пределы Тимур-кахалка [ Валахия ] и местные горы» [575]. Армия более не представляла ничего общего с той, о которой автор «Истории французского королевства» писал, что она на марше вытягивается на « 18 миль в длину и 12 в ширину » [576]. В живых осталась ее меньшая часть, которая торопливо двигалась по направлению к тучным лугам и низовьям Волги. Говорить о поражении при такой раскладке событий не приходится, но и одержанная победа имела резкий привкус разочарования.

Как только Даниилу, отсиживавшемуся в труднопроходимой Мазовии, доложили, что монгольские войска оставили Южную Русь, он попытался вернуться в свое княжество. Однако оказалось, что такового более не существует. Уже в первый на пути город Дорогичин его не пустили. Засевший там «держатель», не названный в летописи по имени, объявил о своей независимости. Более того, двигавшемуся с малой дружиной Даниилу пришлось смиренно принять этот факт. Позднее он накажет сепаратиста и жестоко расправится с поддержавшими его горожанами, но пока приходилось терпеть.

Миновав Дорогичин, Даниил и его брат подошли к Берестью. Далее их подстерегали очередные неожиданности. Они встретили разоренную землю и сожженные поселения, горами трупов были завалены храмы Владимира Волынского, в государстве царил административный хаос. Местное боярство захватывало оставшиеся бесхозными земли и демонстрировало в них полное самоуправство. В Галиче «вокняжился» некий Доброслав Судеич, «попов внук», который пытался распространить свою власть и на Понизье, а Перемышльскую «горную страну» прибрал к своим рукам боярин Григорий Васильевич: