Валерия Косякова - Код Средневековья. Иероним Босх

Возможно, этот эпизод также описывает таинство трансмутации как укреплённую химическую цитадель, чьи секреты охраняются сильным драконом. Чтобы войти в город, успешный алхимик должен не только знать все практические процедуры и материалы, но и быть чист сердцем, верным, мудрым и набожным. Ожесточённый дракон может представлять идею духовных препятствий, которые алхимик – воин, сражаясь мечом, должен преодолеть, чтобы достичь своей цели. Это послание дублируется и крошечными фигурами воинов, сражающихся на мосту, и представляет собой борьбу дистилляторов, алчущих завоевать материю.

Рис. 61. Мужчина атакует дракона, подле плавают ещё несколько змеевидных существ и останки потерпевших крах воинов. Дракон здесь может символизировать зло или содержать алхимические коннотации. И иллюстрация поимки и освежевания дракона из алхимического трактат. Aurora Consurgens. Ms. Rh.172. Zentralbibliothek, Zürich.

Вторая алхимическая метафора появляется на фоне центральной панели. На берегу мутной реки женщина, опустившись на колени, спокойно стирает бельё, казалось бы, не обращая внимания на адское столпотворение, что охватывает всё вокруг. Эта крошечная сцена, может быть не просто алогичной жанровой деталью. На языке алхимии образ стирающей женщины намекает на «омовение» или «промывающий» этап в алхимической работе. Нечистые вещества, предназначенные для трансмутации, назывались «грязные покрывала», которые должны быть отмыты и очищены от примесей. Алхимические теоретики утверждали, что, несмотря на свою опасность, действительный процесс трансмутационных превращений был прост, его даже можно было бы назвать «женской работой»: он так лёгок, что даже женщина и ребенок могут проделать его. Иллюстрация «алхимической женской работы» в образе стирки появляется в середине XVI века в трактате Саломона Трисмозина « Splendor Solis» («Великолепие Солнца»). В сопроводительном тексте говорится, что можно сравнить это искусство с женской работой: со стиркой, отмывающей вещи добела, приготовлением пищи, варкой и жаркой. Такие же образы встречались в сборнике алхимических трактатов « Turba Philosophorum » – основной алхимический источник, который мог знать Босх.

Однако триптих Босха изобилует всё же неоднозначными образами практического алхимического мастерства. Более того, доказать, использует ли он образы алхимии в положительном смысле как метафору очищения и духовного превращения или в негативном как лжепрактику представляется практически невозможным. За исключением того, что единственные положительные герои – Христос и Антоний – отдалены от алхимических сцен, а зловредное демоническое (алхимическое) яйцо находится в руках Антихриста.

Рис. 62. На дальнем плане центральной панели Босх изобразил сцены стирки, никак не коррелирующие с житием Антония напрямую. Псевдо-Фома Аквинский писал в трактате «Об искусстве алхимии»: «Узнай же, сын мой, что философы метафорически говорили о руководстве действиями, и ты будешь уверен в очищении нашего меркурия; я обучу тебя простому приготовлению. Возьми же минерального меркурия, или Земли Испанской, или сурьмы, или Земли чёрной… Возьми её двадцать пять фунтов или немногим более и пропусти через льняную, очень плотную ткань, и это есть истинная стирка (lotio vera)».

Демоническое яйцо, трансмутации, оборотничество, превращения, люди-демоны и звери приводят нас к следующему уровню смыслов триптиха – ведьмам! О связи «Молота ведьм» и творчества Иеронима речь шла в первой главе, однако для общего понимания триптиха невозможно не вспомнить трактат инквизиторов. Ссылаясь на «Собеседования» ( Collationes ) Иоанна Кассиана, Крамер регулярно восхваляет святого Антония как пример, которому должно следовать, сопротивляясь хитрости дьявола, чертям и ведьмам [84] См. Часть 1, Вопрос 1, Глава 7, и Часть II, Вопрос 2, Глава 2. . Крамер подчёркивает, что искушения укрепляют веру, если искушаемый преодолевает их, как Антоний.

Босх изобразил два существенных элемента из агиографии святого Антония. В левой части триптиха это черти, несущие аскета в воздухе и избивающие его, а в правой – дьявол в форме прекрасной королевы, соблазняющей святого. Центральная панель сосредоточена на всех видах заблуждений, созданных дьяволом, не вредящих Антонию физическим путём (посредством насилия и сексуального соблазна), но искушающих его мысленно. Подобная идея согласуется с распространённым мнением о дьяволе, создающем иллюзии ( praestigia ), которые вводят в заблуждение. «Молот ведьм» уделяет большое внимание подобным «чарам лукавого». В I части «Молота» подробно рассказывается о ведьмах в зверином, волчьем обличии, являвшихся людям в чувственных и воображаемых образах, только зоркий глаз святого может выявить и обнаружить бесов, как обнаруживал их Антоний. В этой же части также говорится, что животные, на которых летают ведьмы, суть дьявол в зверином обличии.

Параллелей между триптихом и знаменитым трактатом действительно много, хотя трудно доказать, действительно ли Босх (или его возможные советники, заказчики) читал «Молот» и находился под его влиянием, но, несомненно, существует ряд соответствий и сходств между этими произведениями. Пессимистичная обречённость – ещё одно характерное сходство между этими текстами. Крамер пишет о мире, в котором он живет: «земля…, клонясь к своей гибели, переполнена всяческой злобой демонов. Ведь греховность людей растёт, а любовь меркнет» (часть I, вопрос 2). Это предложение выдыхает тот же ужасный дух ожиданий Судного дня, что и картины Босха, хотя ни Крамер, ни Босх не забывают упомянуть примеры добра (Христа, святых). Помимо прочего, Якоб Шпренгер, соавтор «Молота», сыграл важную роль в реформе доминиканского монастыря в Хертогенбоссе в 1483 году (с по-мощью императора Максимилиана I и с некоторым насилием он заставил монахов-францисканцев принять итоги обсервантистской реформы в изменении религиозных порядков. Иероним, скорее всего, знал о деятельности Максимилиана I и знаменитого инквизитора. Позже император и его сын Филипп, в свою очередь, повлияют на известность Босха при Брюссельском герцогском дворе).

Итак, мы однозначно можем сказать, что Босх в триптихе «Искушение святого Антония» критикует, преследует и атакует всевозможные девиации в рамках религиозных воззрений. Под понятия ереси попадают и магия, и иудаизм, и мусульманство (мусульманский флаг и признаки культуры обнаруживаем на триптихе в разных сценах: на посохе лже-Папы, на головных уборах ведьм, на флаге, изображённом на правой створке). Образы алхимии, судя по всему, также даны в негативном свете – как часть комплекса лже-знания, к которому прибегает человек вместо того, чтобы спасаться подражанием Христу и следовать его примеру и примеру самого Антония. Венчают этот комплекс отсылки к «Молоту ведьм», обобщающие все вышеперечисленные заблуждения в образе ведовства. Деятельности и активности лукавого противопоставлены Иисус и Антоний. Если присмотреться, мы видим в глубине разрушенной кельи распятие и самого Христа, благословляющего своё распятие. На колонне перед Антонием – Моисей получает скрижали завета от Бога, но люди падки на ересь и заблуждение, они танцуют вокруг золотого тельца, изображённого ниже. Далее группа людей несёт лебедя в жертву идолу – это аллюзии на поклонение зверю, апокалиптическому Антихристу. А под этой сценой огромную лозу винограда несут двое – надежда на спасение во Христе, ассоциировавшимся с виноградом, но также и отсылка к истории двенадцати шпионов Моисея, которые пытались видом огромной лозы отговорить народ еврейский от поисков земли обетованной. Образы, представленные на колонне наподобие геральдической структуры, являются концентрированным посланием всего триптиха: искушений множество, истина – единична. Поклонение тельцу, отступничество и ещё ниже – поклонение Антихристу из Откровения. Здесь Босх предстает критиком недобросовестных алхимиков-фальшивомонетчиков, продающих мнимое золото, подобное золоту языческого тельца. Наравне с ними он критикует лжеврачей, предлагающих обманчивый путь мнимого исцеления в противовес вере Антония и вере Христа (на обратной стороне триптиха-Страсти), претерпевших, но спасшихся. Сюжет картины очевидно зарифмован с лжезнанием и практикой идолопоклонства. Святой Антоний, держащий в своих руках эликсир евхаристического типа, стоит на коленях у каменного алтаря, на котором изображены поучительные сцены из Ветхого Завета.