Валерия Косякова - Код Средневековья. Иероним Босх

Парадокс гибриден по своей природе. Он включает разнородные, противоречивые, порой несовместимые элементы, обречённые на сосуществование. За счёт гибридного сочетания слов, вещей и идей рождается парадокс. Мир Босха гибриден и текуч, он отражает становление и метаморфозы Нового мира, нового субъекта. Его картины полицентричны, гетерономны, многолики, мозаичны, – только подобные гибридные образования могут претендовать на отображение жизни во всей её полноте, динамике, текучести, изменчивости и становлении.

В эпоху, когда жил и работал Иероним Босх, в Италии, в Европе происходила эстетическая и когнитивная революция, связанная с изобретением и повсеместным утверждением принципа визуальной перспективы (переосмысление принципа перспективного построения начнётся только в искусстве модерна), представляющей мир законосообразным и подчинённым единой точке зрения, из которой исходит взгляд Художника, Бога, субъекта. Картины Нового времени детерминированы центром и утопическим горизонтом, к которому в прямом и переносном смысле сходится и сводится перспектива. В гибридном же и парадоксальном мире Иеронима Босха единый центр отсутствует. Пусть Босх и создавал свои произведения под влиянием позднесредневековой культурной парадигмы, на визуальном и концептуальном уровне его картины лишены центра, иерархии, Абсолюта.

Перспектива всегда тоталитарна по своей природе, она транслирует универсальный закон и смысл, а гетерогенный и поливалентный мир показывает возможность иного взгляда, альтернативной точки зрения и мышления.

Проблема отсутствующего ныне центра, о котором в XX веке напишет Жак Деррида, была заявлена и поставлена уже много веков назад, в карнавальных и парадоксальных работах Босха.

Для визуального выражения идей Босх имел в своём распоряжении широкий спектр потенциальных источников, достаточно широкий, чтобы иногда нам было трудно их отследить. В первую очередь Иеронима окружал позднесредневековый мир, населённый разными образами и типажами, стимулировавшими творческое воображение художника: от значков паломников, городских казней, религиозных шествий, интерьера и экстерьера соборов до книжных иллюстраций, трактатов по астрологии и алхимии, проповедей о Конце света и рассказов о свете Новом. В любом случае, конечно же, одним из главных источников его вдохновения должен был мир внутри его сознания – собственное воображение.

Глубокое напряжение пронизывает ви́дение и искусство Босха, диалектика реальности и фантазии. Босх – мастер парадоксов. Он критикует, клеймит и порицает народную культуру, но вместе с тем систематически использует народные образы и популярные сюжеты (визуальные каламбуры, основанные на народном языке и поговорках, сатирические приёмы, перверсивный символизм, ассимилируя предания, мифы и фольклор). Босх, казалось бы, выступает против глупости и связанной с ней порочности, но постоянно разворачивает темы и риторические методы, взятые (сознательно или бессознательно) из низовой популярной культуры. Другой парадокс заключается в неприятии Иеронимом изгоев и маргинальных фигур вкупе с культом, если не обожествлением, всё тех же маргиналов – отшельников, затворников и анахоретов, упорствующих в аскезе, воздержании, жизненной строгости и мужестве перед лицом искушений порочного мира. Иероним наблюдает жизнь Церкви, беспощадно критикует её и служителей культа, противопоставляя им идеальное христианства.

Парадоксальна и сама изобразительная стратегия, избранная Босхом для утверждения принципов умеренности, мудрости и порядка. Иероним осуждает импульсивные формы поведения и греховную природу человека, демонструя их, рождая, раскрывая и развивая художественные образы экзальтации, извращения и глупости. При этом в «Саду земных наслаждений» Босх показывает порок столь соблазнительно и детально, что непроизвольно закрадывается мысль о латентном смаковании изображения порицаемого им греха. Причудливые персонажи картин Босха гибридны, избыточны и гротескны. Вместе с попранием и поруганием глупости в любых проявлениях, он охотно пользует и культивирует фривольную эстетику, основанную на карнавальной игривости и визуальных каламбурах. Чувство напряжения меж полюсами противоположных значений и неожиданных коннотаций пронзает творчество Босха. Легко запутаться и заплутать в дебрях сих спорящих смыслов. Культивирует ли Босх насилие и извращенную природу человека или осуждает? Безумец ли он или эрудит? Моралист или растлитель?

Рис. 41. Иероним Босх или его последователь. Несение креста, ок. 1510 г. Museum voor Schone Kunsten, Gent.

Специфическим ключом к тайне или как минимум путеводной звездой в путешествии по инфернальной и мрачной вселенной Босха может послужить работа «Несение креста». Вероятно, это произведение создано в мастерской Иеронима его учеником или принадлежит кисти подражателя, но добрая половина исследователей настаивает на авторстве самого Босха. Как бы то ни было, картина очень точно сообщает нечто об этом мире. Все люди, а точнее, мучители и гонители Христа, безобразны, уродливы, монструозны и дегенеративны. Картину наполняют оскалы беззубых ртов, лукаво прищуренные или разъярённо выпученные глаза, агрессивные гримасы и неопрятные физиономии (рис. 41). Внешностью, обличием персонажей здесь всецело выражено их внутреннее уродство. Лишь Христос умиротворённо несёт свой крест: его акцентированно светлый лик изображён пропорционально и гармонично. Такой же гармонией обладает и девушка, демонстрирующая плат с отпечатанным на нём ликом Христа: это Вероника, – vera icona – истинная икона. Предание о Веронике, как и предание о царе Авгаре, послужило апологией изобразительного искусства в христианском мире. Заповедь «не сотвори себе кумира» дополнилась идеей о почитании не самого изображения, а неизобразимого в изображении, стоящего за видимым регистром образа: сакрального, божественного, метафизического, трансцендентного, бессознательного, – всего того неявленного и сокрытого, что связано с самой идеей и проектом создания мира, с высшим актом творца, либо же с творчеством вообще – в самом широком смысле сего понятия.

Иероним Босх оставил своему зрителю образ – путь к индивидуальному размышлению, поиску. Он оставил нерешённые вопросы, предлагая зрителю включиться в игру и интерпретацию картин. Где нет однозначности – есть путь множественности смыслов: Босх подобен зеркалу, в котором каждый видит себя, – атеист узнаёт в Иерониме революционного отступника, эзотерик – алхимика, мага и визионера, религиозное сознание – христианского художника, христианского философа, любители потех – развлекательного живописца, баловника и извращенца. Парадоксы Иеронима Босха чудны и неразрешимы. Они подливают масло в лампаду неугасаемого интереса к искусству. Они даруют множество стимулов к бесконечному разгадыванию и увлекательному истолкованию таинственных и чарующих образов не только вымышленного, но и реального мира.