Валерия Косякова - Код Средневековья. Иероним Босх

Средневековая иконография нередко экспроприировала и адаптировала языческие, античные сюжеты, заставляя служить их на благо христианской пропаганде. Образ Венеры (или же Афродиты) продолжил существование на страницах рукописей, в миниатюре, в поэзии, в толкованиях отцов церкви, а также в фольклоре, легендах и сказаниях.

Фабий Фульгенций (епископ Руспы, конец V века н. э.), увидев мозаику с изображением Афродиты/Венеры, истолковал её как символ похоти. Святой утверждал, что богиня представлялась бесстыдно обнажённой, поскольку грех сластолюбия никогда не скрываем, а плавающей – потому что «всякая похоть терпит крушение своих дел». Устойчивые атрибуты языческой богини (голуби и раковины) Фабий понимал как метафоры совокупления, а розы (или другие цветы), среди которых часто изображалась Венера, трактовал в духе моралите: « роза доставляет удовольствие, но сметается быстрым движением времён года, так и похоть приятна на мгновение, но сметена навсегда ».

Рис. 18 а. Некоторые мужчины и женщины, увлечённо поедающие фрукты, могут быть соотнесены с прародителями человечества. Адам и Ева – главные герои грехопадения, их присутствие в разных частях триптиха соответствует теме тотального совращения человечества с пути истинного. В «Романе о розе» клубника фигурирует в негативном контексте, как ягода, за которой прятался холоднокровный и злой змей-искуситель. У Босха же клубника и земляника также отсылают к образу запретного плода и вкушения.

Рис. 18 б. Примечательно, что именно мужчины в Саду самозабвенно увлечены поглощением ежевики. В средневековой поэзии ежевика зачастую становилась аллегорией любви: вкус ягоды приятен, но срывая её можно болезненно уколоться до крови (например, в поэзии Николя де Маргиваля).

Рис. 18 в. В Хертогенбосе и его окрестностях и сегодня растут обильные заросли и кущи ежевики. Распространённая в этой полосе ягода была хорошо знакома Иерониму.

Рис. 19. Голубой шар центрального фонтана напоминает сферу мира, сплошь попорченную трещинами. На кольце, «сатурнообразно» обнявшем сферу, образ перевёрнутой с ног на голову пары выражает идею извращённости и ложности всего происходящего здесь. Внутри шара, в тёмной нише – мужчина похотливо тянется к «холму Венеры» своей подруги, а её рука – к чьему-то обнажённому заду. Правее – мужчина в воде сладострастно вкушает «соки» фонтана. Негр в фантастической лодке явно одержим вожделением овладевания обнажённой блондинкой, а справа на дальнем плане – назревает соитие русалки и нагого юноши.

Рис. 20 а. Тритон и русалка – традиционные для Средневековья аллегории греха похоти.

Рис. 20 б. Сирены, русалки обычные и раздвигающие хвост – частые героини рукописных миниатюр. Манящая привлекательность этих феминных существ знаменовала грех похоти и сластолюбия, но, в определённом контексте, также и плодородие. Hortus sanitatis, «De piscibus», 1491 г. IB.344. British Library, London.

Для Фабия Венера значила вожделение, а для Исидора Севильского (ок. 560–636 гг.) – половое размножение (Исидор в добавок объявил сына Венеры Эрота/Купидона «демоном блудодеяния») [27] Афродита/Венера была наиболее известна западноевропейским ученым благодаря появлениям в «Энеиде» Вергилия и «Метаморфозах» Овидия. Венера упоминается в латинской поэме Pervigilium Veneris («Канун святой Венеры», III–IV в. н. э.). Особую популярность ей обеспечил Боккаччо своим произвдением «Генеалогия языческих богов». . Блаженный Августин рассуждал о женском (Либера) и мужском (Либер) божествах, производящих женское и мужское семя. Августин отождествлял Либеру с Венерой, а с Либером связывал образы плодов и семян, а также виноград и виноградные лозы, которыми изобилует центральная панель «Сада земных наслаждений». Безусловно, плоды и семя не являются исключительно плодами и семенами, но метафорами плодородия и размножения.

Венера идентифицировалась с похотью, одним из семи смертных грехов, изображалась с зеркалом как символом праздной неги и нарциссизма, который должен быть преодолён и побеждён Целомудрием. Образ женщины с зеркалом возникает у Босха на адских створках триптихов и в аллегориях греха гордыни. Краса и нагота Венеры вызывали тревогу и страх перед сексуальностью, перед стихийной мощью либидо: сохранились сказки о юношах, соблазнённых Венерой и ставших служителями дьявола. Случайно же найденные античные статуи или изображения богини нередко считались источниками бед.

Венера, конечно, ассоциировалась с планетой, персонифицированой в образе этой богини в астрологических трактатах. Мы же помним, что жизнь небесных тел в средневековой картине мира непосредственно влияла как на характер, на темперамент, так и на физическое состояние человека.

Планета (богиня или природная сила) воздействовала на физиологию людей. Считалось, что производство семени, как и менструальных жидкостей, зависело от взаимодействия тепла и влаги (средневековая медицинская теория полагала, что сперматозоиды генерируются в крови). Управляя теплом, влагой и кровью, Венера запускает процессы производства спермы и менструальной жидости. И мужчины, и женщины восприимчивы к астральным влияниям Венеры, однако последние почитались более уязвимыми пред ней. В средневековой медицине и астрологии постулировалось, что женское тело накапливало избытки влаги, которые отчасти изливались (очищая) во время менструации, и было холоднее мужского, по своей природе более тёплого, и не столь перегруженного водами. Птолемей, а вслед за ним средневековые авторы, называют Венеру, связанную со влагой, женской планетой. Венера, обладая властью над теплом и влагой, «естественным путём» управляет женщинами через взаимосвязь менструаций, сексуального желания и способности к деторождению. Как и молодые люди и аристократы, женщины удостаивались чести называться «детьми Венеры», но если первая группа могла избежать планетарных влияний, то женщины по своей природе принадлежали Венере.