Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Наполеон всерьез воспринял совет царя, который откровенно давал ему понять, что не сможет бесконечно сдерживать Пруссию от вступления в войну, а перспектива открытия второго фронта на берегах Рейна в то время совсем не улыбалась императору французов [413] На германской границе летом 1859 г. Франция располагала всего лишь пятью дивизиями, что было явно недостаточно для отражения возможного широкого наступления с востока. // Anceau É. Comprendre le Second Empire. Р. 65. .

Одновременно он вынужден был учитывать едва ли не враждебную действиям Франции позицию Великобритании, своего давнего союзника. Определенные опасения у Наполеона вызывало и развертывание освободительного движения в Средней Италии – в Тоскане, Парме, Модене, а также в Романье и в Папской области. Все эти провинции, самостоятельно освободившиеся от навязанных им Австрией правителей, обнаруживали желание объединиться с Сардинским королевством, а это не входило тогда в планы французского императора, который соглашался на присоединение к Пьемонту лишь Ломбардии и, возможно, Венеции.

К тому же, он считался с тем, что французская армия за два месяца успешных для нее военных действий понесла значительные потери, при этом немалую их часть составили массовые эпидемические заболевания – дизентерия и малярия [414] Совокупные потери французской армии в войне 1859 г. составили 20 800 человек убитыми, ранеными, умершими от инфекционных заболеваний и пропавшими без вести. // Bourgerie R. Op. cit. Р. 125. . Все эти соображения и побудили Наполеона III прекратить успешно начатую войну.

Скоротечная война 1859 г., помимо прочего, оставила у Наполеона неприятный осадок в связи с нарушением, как ему казалось, императором Александром достигнутых договоренностей. Эта тема отчетливо прослеживается как в личной переписке двух императоров, так и в переписке посла в Париже Киселева с министром иностранных дел Горчаковым.

Перед тем как отправиться в действующую армию, Наполеон 5 мая 1859 г. обратился с личным письмом к Александру II, напомнив ему о данном обещании предпринять «диверсию» на русско-австрийской границе в Галиции. «В настоящее время, – обращал французский император внимание царя, – Австрия, будучи совершенно спокойной за свою северную границу, целиком ее обнажила» [415] Красный архив. 1938. Т. 33(88). С. 232. .

В ответном письме от 18 мая Александр напомнил, что, подписывая договор с Францией, он оставлял за собой свободу действий в случае войны, с чем император Наполеон тогда согласился. «Я думаю, что не ошибаюсь, – продолжал Александр, утверждая, что благожелательный нейтралитет, который я вам обещал, и политические и военные меры, в которых он проявляется, приобрели сегодня двойную ценность. Если австрийское правительство сделало вид, что оно уверено в своей безопасности, это лишь видимость, которой не следует придавать значения. Но глубокой уверенности в этом нет, донесения моего посланника в Вене это подтверждают. Я убежден, что было бы невыгодно внести большую ясность в позицию, занимаемую мной. Неуверенность относительно моих намерений – это узда, необходимость которой уже доказали события» [416] Там же. С. 234. .

Тем не менее, выполняя данное Наполеону устное обещание создать напряженность на русско-австрийской границе, Александр II распорядился о приведении в боевую готовность пяти армейских корпусов, часть из которых получила приказ начать продвижение в направлении Галиции. Данный приказ был сообщен французскому послу в Петербурге герцогу де Монтебелло лично Александром II, который при этом добавил, что, учитывая особенности русских дорог, войскам понадобится не менее трех месяцев, чтобы подойти к австрийской границе [417] АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Оп. 467. 1859 г. Д. 2. Л. 219–221. Горчаков – Киселеву, 22 июля 1859 г. .

Скорее всего, решение о направлении войск на границу Галиции не осталось тайной и для австрийского посланника в Петербурге.

Разъясняя позицию императора в условиях войны в Италии, Горчаков писал Киселеву 1 июля 1859 г.: «Русские интересы требуют, чтобы наш августейший монарх сохранил полную свободу действий и, чтобы честно выполняя взятые на себя обязательства в обусловленных пределах, он сам решал бы вопрос, принимать или не принимать активное участие в войне в зависимости от обстоятельств и от нужд собственной страны. Французское правительство хочет бесповоротно скомпрометировать нас», – подчеркнул министр [418] Красный архив. 1938. Т. 33(88). С. 237. .

При этом, продолжал он, император Наполеон слишком боится Англии, чтобы даже заикнуться перед ней о необходимости отменить те статьи Парижского мира, которые ущемляют интересы России в Черном море. Уже по этой причине Россия не может рисковать, дав вовлечь себя в военный конфликт между Францией и Австрией, не получив ничего взамен в жизненно важном для нее вопросе.

А Наполеон продолжал недвусмысленно упрекать Александра в бездействии. В письме от 13 июля 1859 г. он утверждал: «Мне пришлось сражаться (при Казальмаджоре, в Ломбардии. – П.Ч.) с корпусом, прибывшим по железной дороге из Галиции [419] На полях в этом месте Александр II сделал помету: «Этот корпус прибыл из Богемии». В дальнейшем это подтвердилось. Корпус генерала К. Галаса действительно был переброшен по железной дороге из Богемии, а не из Галиции. – П. Ч. . Я говорю вам это откровенно, чтобы ваше величество знали, что воздействие диверсии, которую вы мне обещали, очень долго не появляется» [420] Там же. С. 239. .

Комментируя упреки французского императора, князь Горчаков в письме Киселеву отмечал, что «Наполеон – единственный в Европе человек, который не признает практического значения той моральной поддержки, которую оказал ему наш августейший монарх…

Мы можем только сожалеть о подобном образе мыслей императора французов, надеюсь, преходящем». Горчаков обратил внимание посла на сдерживающую роль России в отношении германских государств. Если бы последние были уверены, что Россия безучастна к событиям, разворачивавшимся в Италии, то не преминули бы «выступить агрессивно против Франции». И только ясно выраженный благожелательный к Франции нейтралитет России остановил Пруссию и ее союзников от вмешательства в войну на стороне Австрии. Министр поручил Киселеву при случае постараться разъяснить все это императору Наполеону [421] АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Оп. 467. 1859 г. Д. 2. Л. 212–214 об. Горчаков – Киселеву, 22 июля 1859 г. .

Перед самой отправкой письма в Париж Горчаков сделал к нему приписку, дополнительно разъясняющую действия России. «Император Наполеон не мог ожидать, что мы будем действовать в его пользу агрессивно, – писал министр. – Обещания, которые мы дали, не шли дальше благожелательного нейтралитета и наблюдательного корпуса. Это ясно и неоспоримо. Но я пойду дальше и скажу, что даже если бы мы объявили войну Австрии, подобное решение шло бы вразрез с интересами Франции, потому что, независимо от всей Германии, ей пришлось бы иметь дело еще и с Англией. Этого Наполеон больше всего опасается, последующие же заявления британского кабинета не позволяют больше в этом сомневаться…