Реза Аслан - Бог. История человечества

Компромисс, выработанный на Никейском соборе, заключался в том, что Сына, Иисуса Христа, объявили «единосущным» Богу Отцу. Эта идея была основана на работах одного из наиболее выдающихся раннехристианских теологов – Тертуллиана из Карфагена (около 160–220). Тертуллиан соглашался с древнегреческими философами прошлого в том, что Бог – это «субстанция». Однако, в отличие от этих философов, Тертуллиан полагал, что субстанция принимала форму трех отдельных сущностей: Отца (Яхве), Сына (Иисуса Христа) и Святого Духа (божественного духа, пребывающего в мире). Чтобы объяснить свою теорию, Тертуллиан приводил аналогию: «И хотя луч удаляется от солнца, часть от целого; однако солнце находится в луче, и субстанция при этом не отделяется, но распространяется. Так от Духа – Дух и от Бога – Бог, как свет, зажженный от света» [7] Перевод Н. Н. Щеглова. . Тертуллиан придумал новый термин для своей новаторской теологии: trinitas, то есть Троица [17].

Никейский компромисс устроил императора, но почти все остальные члены Церкви остались в растерянности с еще большим количеством вопросов. В равной ли степени Отец, Сын и Святой Дух обладают божественной субстанцией? В конце концов, хотя луч света от солнца содержит субстанцию солнца, он содержит не то же количество субстанции, что солнце. И кто из троих получил божественную субстанцию первым? Солнце и луч могут состоять из одной субстанции, но солнце – это единственный источник этой субстанции; луч полностью зависит от солнца. Верно ли то же самое для Отца и Сына? Является ли Отец источником субстанции, зависит ли от него Сын? И если так, то как мог неделимый Бог создать из себя Иисуса? Не нарушает ли это единства Бога? Не делает ли это Христа частью тварного мира, что противоречит утверждению Евангелия от Иоанна, что Иисус был с Богом «с начала»? И наоборот: если Отец и Сын оба заключают в себе божественную субстанцию, не значит ли это, что в начале творения они были двумя отдельными, но равно божественными существами? [18]

Некоторые отцы Церкви, следуя учению теолога Афанасия Александрийского (298–373), пытались устранить противоречие, утверждая, что Отец и Сын не «единосущны», а лишь «подобосущны». Но это только запутывало все еще больше.

В итоге последнее слово осталось за Блаженным Августином (354–430) – человеком, который в большей степени, чем кто-либо другой, сформировал христианскую теологию в западном мире, сказав последнее слово. В своем труде «О Троице» Августин писал: Бог един, вечен и неизменен, но при этом существует в трех формах – Отца, Сына и Святого Духа. Ни одна из этих форм не подчинена другим. Все они одинаково божественны. Все они существуют с начала времен. И если эта идея вызывает смущение, противоречит логике и здравому смыслу, а также самому определению Бога, то верующий просто должен принять ее как великую тайну и продолжать верить [19].

Когда через несколько лет после смерти Августина Церковь на Халкидонском соборе в 451 году приняла положение о том, что Иисус Христос, будучи истинным Богом, был также и истинным человеком («единосущен с Отцом в своей Божественности, единосущен с нами в своей человечности»), христианство не только фактически отказалось от возникшей после вавилонского плена еврейской концепции Бога как единого и неделимого, но и полностью уступило самому древнему и глубоко укорененному импульсу в истории человечества. Оно сделало Бога небесного и земного полностью человеком. Тем самым неизбежным стало столкновение с новой монотеистической религией, которая через полтора века после Халкидонского собора возникла в Аравийской пустыне как противовес христианской концепции очеловеченного Бога [20].

Две армии смотрели друг на друга с разных сторон побитых орудиями стен Иерусалима. Шел 614 год. В осажденном городе несколько тысяч воинов, верных византийскому императору Ираклию – молодому красивому воину, который захватил трон, лично свергнув и четвертовав предыдущего монарха, – с нетерпением ожидали штурма крепости армией царя Хосрова II, шахиншаха и властителя Персидской (Сасанидской) империи.

Триста лет две супердержавы – одна христианская, другая зороастрийская – сражались друг с другом за власть над Ближним Востоком. С каждой кровопролитной битвой маятник качался то в одну, то в другую сторону. И речь шла не просто о сражении за землю. Это было противостояние разных религиозных доктрин двух теократических государств, каждое из которых было основано на официально принятой и поддерживаемой законом концепции существования божественного начала в двух (зороастрийский дуализм) или в трех формах (христианское учение о Троице).

К началу VII века непрекращающийся конфликт истощил силы империй, лишившихся былой мощи и богатства. Но неукротимый дух обоих государств по-прежнему вынуждал их устраивать одну резню за другой. Недавнее восшествие Ираклия на престол вызвало хаос в Византийской империи, и Хосров решил воспользоваться ситуацией, отправив свою армию, тоже пребывавшую не в лучшем состоянии, яростно грабить христианские земли. Его войска уже взяли Антиохию и Дамаск. Теперь они стояли у стен Иерусалима, намереваясь покорить священный город и тем самым нанести символичный удар по христианству.

Стены города были окружены десятком тысяч вооруженных до зубов персидских воинов Хосрова, которым помогали почти 2000 союзников-евреев, надеявшихся отомстить за три века угнетения, массовые убийства и насильное обращение в христианство. Евреи исполнили свое желание. Когда стены пали и персидская армия праздновала победу, царь Хосров передал им Иерусалим, и они стали сеять смерть и разрушения среди христианских обитателей города.

Византийцы оправились от поражения. Ираклий снова собрал армию и выгнал сасанидские войска из только что завоеванных городов. В 630 году он отвоевал Иерусалим. Персов он отправил домой – в столицу империи Ктесифон, а уцелевших евреев истребил. Ослабевшие, уставшие от войн, две сверхдержавы решили заключить мир и стали готовиться, как они полагали, к краткой передышке в бесконечной борьбе увядающих империй. И тут произошло нечто совершенно неожиданное.

Через несколько месяцев после того, как Ираклий и Хосров заключили мир в каппадокийском местечке, обоих посетили эмиссары из неведомых пустынь Аравийского полуострова. Эмиссары везли послания обоим императорам от арабского пророка, который утверждал, что говорит от имени некоего бога, о котором не слышали ни тринитарии, ни дуалисты, но который, по утверждению пророка, был единственным Богом во Вселенной.

«Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного, – начинались послания. – Да будет мир с тем, кто следует праведным путем. Я призываю тебя к исламу, и если ты станешь мусульманином, то будешь спасен, и Аллах удвоит твои награды, а если ты отвергнешь призыв к исламу, ты совершишь грех, введя в заблуждение своих подданных».