Алексей Бокщанин - Императорский Китай в начале XV века

Оценивая изменения, происшедшие в положении держателей уделов в первой четверти XV в., Ч. Хакер отмечает, что ваны «более не осуществляли военного контроля, кроме контроля над небольшой по силе и численности охраной, и не могли теперь вмешиваться в дела гражданского, юридического или военного управления» [213, 41–42]. Еще более категорично мнение Ли Гуан-би, который считает, что результатом политики Чжу Ди в отношении уделов «явилось полное отстранение ванов от военной власти» [130, 35]. О степени такого отстранения можно спорить, но сам факт ослабления всей системы уделов как силы, противостоящей императорскому правительству, не подлежит сомнению. При этом следует подчеркнуть, что подобные изменения произошли не автоматически, а вследствие целенаправленных усилий центральной власти.

Кроме того, при сравнении событий 1399 и 1426 гг. следует помнить, что Чжу Ди вступил в борьбу с центральным правительством в момент резкого обострения всего внутриполитического положения в стране. За прошедшую с того времени четверть века острота внутренних противоречий во многом была сглажена благодаря политике правительства Чжу Ди (см. об этом гл. VI). Поэтому объективная обстановка, в которой происходил мятеж 1426 г., была отлична от условий, в которых выступил Чжу Ди, что в значительной мере предопределило исход борьбы. Но, говоря о причинах поражения Хань-вана, нельзя сбрасывать со счета и субъективные моменты. Это, прежде всего, быстрота и решительность действий правительства (мятеж был подавлен приблизительно за 20 дней), подсказанные опытом войны «Цзиннань», а также неорганизованность и стратегический просчет (отказ от похода на юг) сподвижников Хань-вана.

Мятеж 1426 г. предстает закономерным результатом почти не прекращавшегося в течение всей первой четверти XV в. конфликта между центральным правительством и уделами. Поражение мятежников окончательно решило эту затянувшуюся конфронтацию в пользу императорского двора. Оно еще более укрепило позиции центральной власти и ослабило ванов. Практически после 1426 г. удельные властители надолго перестали представлять серьезную внутриполитическую проблему (новая попытка поднять мятеж относится лишь к 1519 г.). На дальнейшей утрате былого влияния ванов сказалось и такое явление, как естественное ослабление родственных уз в императорской фамилии. Младшие отпрыски правящего дома из поколения в поколение получали все меньшие степени знатности и права. По выражению У Ци-хуа, они постепенно превращались в бездельников без определенных полномочий [154, 15]. Постепенно они сосредоточивали все свои усилия на увеличении земельных владений и эксплуатации податного населения. Характеризуя сложившиеся с середины XV в. отношения среди императорских родичей, Ч. Хакер писал: «Привилегированное положение членов клана могло быть использовано в социальном или экономическом плане, но оно не позволяло приблизиться к политической власти» [213, 42].

Подробный анализ дальнейшей трансформации положения ванов после 1426 г. выходит, однако, за рамки данного исследования. Здесь важно лишь подчеркнуть, что, несмотря на все заявления о намерении вернуться к «прежним порядкам» конца XIV в., правительство Чжу Ди уже вскоре после переворота 1402 г. было вынуждено практически вернуться к противоположной этим «порядкам» линии — всемерному ограничению силы и влияния удельных властителей.

Объяснение этому нужно искать не в отрицательных качествах того или иного вана или же индивидуальных склонностях Чжу Ди и лиц из его ближайшего окружения, а в объективных обстоятельствах, толкавших появившиеся уделы на путь сепаратизма, а усиливающуюся императорскую власть — на пресечение любых сепаратистских тенденций. Правда, теперь правительство действовало несколько иными, более мягкими, чем при Чжу Юнь-вэне в 1398–1399 гг., методами. В результате конфликт затянулся. Но конечным итогом было поражение держателей уделов в борьбе за сохранение контроля на местах. Определенной вехой этого можно считать разгром мятежа Хань-вана.

Таким образом, в первой четверти XV в. официально сохраняемый и поддерживаемый институт вассальных ванов полностью перестал играть ту роль, которую предназначал ему основатель династии, — служить военной и политической опорой власти императора.

Чжу Ди пришел к власти в результате военной победы. Это обстоятельство должно было повести к усилению роли армии на внутриполитической арене. В ходе боевых действий войска, ранее большей частью занятые сельскохозяйственным трудом в так называемых военных поселениях ( тун тянь ), превратились в активную и реальную силу. Возросло влияние генералов, находившихся в войсках, а не в управленческих учреждениях, как в мирное время. Значительно увеличилась и общая численность армии. Если в 1393 г. «столичные» войска (т. е. своего рода гвардейские части) насчитывали 29 тыс. солдат и офицеров, то в начале XV в. — уже 380 тыс., а всего близ столиц (Нанкина и Пекина) стояло около 800 тыс. воинов [105, 46; 206, 59]. Для сравнения отметим, что к 1393 г. вся имперская армия насчитывала немногим более 1 млн. солдат [105, 46].

Учитывая возросшую роль армии, новое правительство приняло меры к тому, чтобы солдаты и офицеры были верны и преданы ему. Прежде всего это проявилось в награждениях, которые были проведены в 1402–1404 гг. Награды выражались как в предоставлении материальных ценностей (денег, тканей, одежд, зерна, скота), так и в повышении по службе. Последнее влекло за собой увеличение жалованья и прочие привилегии. Подобные действия могли служить реальным средством для поддержания в армии нужных правительству настроений. Сама по себе практика выдачи наград победоносным войскам не была нова для Китая. Но в данных условиях, когда армия участвовала в разрешении вопроса о власти, а враг находился внутри страны, широкие дарения приобретали особый смысл. Это подтверждается и довольно длительным периодом их проведения.

Первые императорские распоряжения о наградах были отданы уже 18 и 19 июля 1402 г. [23, цз. 9 (II), 136–137]. Специальным указом от 22 июля награды обещались всем участвовавшим в войне на стороне Чжу Ди [23, цз. 9 (II), 139].

В сентябре 1402 г. были выработаны специальные нормы материального вознаграждения для офицерского состава. Они предусматривали выплату в среднем (так как была градация по чинам) по 50 лянов серебра (1 кг 865 г), а также раздачу шелковых и других тканей, одежд и ассигнаций [23, цз. 11, 185–186].

О масштабах раздачи наград офицерам и генералам могут свидетельствовать данные по одному из пяти военных округов (Среднему), на которые подразделялась империя. 29 октября 1402 г. 961 генерал и офицер получили здесь по 60 динов ассигнациями и отрезу узорного шелка на три одежды, а 15 419 тысячников и сотников — такую же сумму в ассигнациях и узорного шелка на две одежды [23, цз. 12 (I), 193].