Алексей Бокщанин - Императорский Китай в начале XV века

К 1405 г. резко сокращается и число материальных наград войскам, имевшее место в предшествующие годы. Последняя массовая раздача наград зафиксирована в январе 1405 г. Затем их становится значительно меньше, а после 1406 г. они практикуются исключительно лишь в связи с предпринимаемыми при Чжу Ди крупными военными походами.

После 1405 г. в действиях правительства Чжу Ди трудно усмотреть какое-либо особое внимание к армии как инструменту внутренней политики, за исключением использования солдат при подавлении народных движений — обычного явления в истории обществ с антагонистическими классами. Правление после отмеченного рубежа становится ординарно китайским по своим методам — традиционному преобладанию гражданской администрации над военной властью. Известным исключением в данном плане можно считать лишь военных наместников, продолжавших сохранять свои позиции. Но перед ними больше уже не ставилась конкретная задача «умиротворять и успокаивать» народ и армию. Если абстрагироваться от противопоставления наместников ванам, то в условиях, пришедших на смену неустойчивости первых лет после окончания войны, военные наместники должны были оберегать двор скорее от потенциальной, нежели реальной опасности. Поэтому их наличие не меняло общей картины преобладания гражданского управления.

Чем была вызвана подобная переориентация правительства? Причины этого весьма неоднородны. Во-первых, к 1405 г. положение в стране достаточно стабилизировалось. Резких проявлений внутренней оппозиции новому режиму, которых можно было ожидать после столь бурных событий на рубеже XIV–XV вв, не последовало. Позиции правительства Чжу Ди значительно окрепли. Разветвленный бюрократический аппарат в целом не выходил из подчинения. Народные массы сохраняли спокойствие. Поэтому сама насущная необходимость применения военного давления внутри государства в значительной степени ослабла.

Во-вторых, изменилось внешнеполитическое положение страны. В 1404–1405 гг. резко обострились отношения Китая с державой Тимура. По-прежнему существовала угроза нового монгольского вторжения. Вновь, как и в 60–70-х годах XIV в., оживились действия так называемых японских пиратов (отрядов из лиц японского, корейского и китайского происхождения, контролируемых феодалами Южной Японии и занимавшихся торговлей и грабежами) у морского побережья страны. Все это вызывало необходимость использовать армию по ее прямому назначению — для борьбы с внешней опасностью.

Кроме того, общее укрепление позиций правительства Чжу Ди к 1405 г. повлекло за собой стремление выйти на широкую мировую арену и поставить внешнеполитические успехи на службу дальнейшей стабилизации внутреннего положения. Это проявилось в серии крупных морских экспедиций в зарубежные края, одной из целей которых было продемонстрировать военную мощь Китая (1405), а также во вторжении во Вьетнам (1406–1407). Такого рода внешнеполитическая активность также требовала привлечения усилий армии.

Наконец, в-третьих, специфические организационные черты и социальное положение китайской армии описываемого времени не давали возможности императору рассчитывать на нее как на прочную и постоянную опору внутри страны. В конце XIV — начале XV в. китайская армия не представляла собой целостного организма, имеющего стройную структуру и регулируемого едиными правилами. Внутри нее существовали различные категории войск, отличавшихся друг от друга по своему положению. Помимо того, что войска делились на столичные, расквартированные во внутренних районах и пограничные, был целый ряд делений, обусловленных конкретно-историческими мотивами. В особые категории выделялись солдаты и офицеры, сражавшиеся на стороне Чжу Юань-чжана в годы становления династии Мин, подразделения, «присоединившиеся» к Чжу Юань-чжану, участвовавшие в войне «Цзиннань» на стороне Чжу Ди, «сдавшиеся» воинские соединения бывших противников последнего. Различные категории составляли и новобранцы, способы набора которых в армию не были одинаковыми.

Одни категории пользовались большими привилегиями (столичные и сражавшиеся на стороне Чжу Юань-чжана и Чжу Ди), другие — меньшими. Такое положение должно было вызывать соответственно различные настроения в военной среде. Поэтому рассчитывать на армию как на единую внутриполитическую силу не приходилось.

Минская армия была организована по сословному принципу. Она комплектовалась не посредством общих рекрутских наборов, а из особой категории населения — военного сословия ( цзюнь чжи или же цзюнь ху ). Военный статус людей, приписанных к этой категории с помощью особых кадастровых списков, был неотъемлемым и наследственным. В первые годы династии Мин это сословие составляло примерно 2 млн. дворов [206, 59]. «Военные дворы» получали земельные наделы и были обязаны платить налог зерном (основной) и налог предметами домашнего ремесла, а кроме того, выделять определенное число «основных» и «вспомогательных» рекрутов, иметь для них «сменщиков» и принимать участие в снабжении отправляемых на службу питанием и обмундированием. Такой порядок ставил «военные дворы» в более трудное положение, чем гражданское население. Хэ Бин-ди, например, называет военное сословие «самой угнетенной социальной группой» в Китае [206, 61]. Солдаты, служившие в армии, как правило, подвергались эксплуатации со стороны своего начальства (подробнее см. ниже). В связи с этим в период Мин прослеживается постоянное стремление «военных дворов» перейти в гражданские сословия [122, 32]. Поэтому вполне очевидно, что правительство не могло получить надежной поддержки со стороны армейских низов. Опорой могли быть лишь командные кадры.

Однако социальная приниженность военного сословия отражалась и на положении офицеров и военных сановников. Армейская иерархия была четко обособлена от гражданской. Для проникновения из первой во вторую существовали определенные препятствия. Военная власть не получала легальных возможностей для преобладания над гражданской. Материальные льготы, предоставлявшиеся государством военным, были меньше, чем прочим. Законы предусматривали более тяжкие наказания лиц военного сословия по сравнению с совершившими одинаковое правонарушение гражданскими и прочие юридические ограничения военных. По глубокой, устоявшейся в веках традиции воинская служба не считалась в Китае почетной, приоритет отдавался гражданской. Исключение составляла лишь титулованная военная знать. Но ее привилегированное положение было, как правило, не следствием военной карьеры. Наоборот, высшие военные чины присваивались лишь лицам аристократического происхождения или за особые заслуги и в результате благоволения императора. Военные должности, таким образом, служили лишь дополнением к их высокому социальному положению. Эта привилегированная прослойка была немногочисленна. Основной же состав командных кадров в силу специфики своего статуса вряд ли мог служить прочной опорой правительству.