Алексей Бокщанин - Императорский Китай в начале XV века

Какой тактики придерживалось императорское правительство в начале XV в., стремясь совладать с народным движением?

Во-первых, центральная власть старалась по мере возможности предотвратить выступления низов. Это сказывалось в отмечавшейся выше политике «заботы о народе»: частичной отмене налогов, переселении на свободные земли, попытках пресекать злоупотребления местных властей, возвращении беглых к хозяйствованию. Но наряду с этим спокойствие народных масс поддерживалось и строгим контролем. За лояльность населения отвечала общинная верхушка и местные власти. За этим же должны были следить цензоры и прочие эмиссары двора, направляемые в различные уголки страны с инспекционными смотрами. Покорность народа должна была обеспечиваться и армией через упоминавшихся «военных наместников». Наконец, среди прочих профилактических мер против народных волнений интересен приказ от 19 февраля 1404 г., предписывавший населению всей страны «сдать в казну все оружие, разбросанное и утерянное солдатами за последние годы и спрятанное населением» [23, цз. 27, 494].

Правительство стремилось к тому, чтобы все накопившееся в народе недовольство направить в русло официальных жалоб по служебным инстанциям. Весьма важным свидетельством в этом отношении является высказывание Чжу Ди от 26 января 1411 г., обращенное к начальнику Военного ведомства Фан Би-ню. В этом высказывании рисуется целая программа борьбы с народными движениями. В плане же предотвращения волнений император предлагал довести до сведения населения следующее: «Если местные власти [будут] раскладывать дополнительные налоги, незаконно [причиняя народу] бедствия, или же если сильные дома, опираясь на [свое] могущество, [будут] обирать слабых, то разрешается идти в местные государственные учреждения и подавать подробные жалобы на всех — и высших и низших. Если же [ничего] не будет исправлено, то разрешается подавать великий рескрипт ( дагао ) — идти в столицу и [подавать] подобную жалобу [на имя императора]. Если в деревенской общине появятся люди, упорствующие во зле, которым нельзя доверять и которые занимаются подстрекательством, то доброму и хорошему местному [люду] разрешается хватать их и передавать властям. Императорский двор будет соответственно дополнительно награждать за это. Разве не преодолеем [мы таким путем] тех, кто из-за бед поневоле идет на злые дела? [Если все] окажутся в состоянии блюсти мои наставления, [то] установится вечное спокойствие. При нарушении же их произойдут беды, которые не наверстать последующим раскаянием!» [23, цз. 112, 1429–1430].

Как видим, легальный путь преодоления недовольства, предлагаемый императором, отнюдь не исключал расправы с непокорными зачинщиками бунтов. Обращает также внимание выраженное здесь стремление правительства не только разрешать конфликты между населением и местной властью, но и выступать посредником в преодолении противоречий между «слабым народом» и «сильными домами», т. е. классовых противоречий в их самом чистом виде. Но, естественно, предлагаемый путь легальных жалоб не мог дать ожидаемых результатов и привести к «становлению вечного спокойствия». Парадокс заключался хотя бы в том, что первая жалоба — в нижние инстанции — попадала практически в руки обидчиков (в случае виновности местных властей — непосредственно, а виновности «сильных домов» — опосредованно, ибо последние были многими нитями связаны с местной властью). Имея такое предупреждение, местные инстанции вполне могли позаботиться, чтобы жалоба не пошла выше. Поэтому нарисованный идеал преодоления народного недовольства выглядит довольно утопичным.

Во-вторых, если не удавалось предупредить возникновение волнений, то императорское правительство стремилось использовать метод уговоров. Он сводился к предложению прекратить сопротивление при условии «прощения» восставших властями. Такого рода увещевание производилось через специальных парламентеров, снабжаемых соответствующими императорскими указами. «Прощение» даровалось на тех условиях, что повстанцам «отныне следует быть послушными [установленным] двором законам и правилам и все налоги и повинности нести в полной мере наравне с [остальным] народом» [23, цз. 112, 1429].

О том, какими соображениями руководствовались власти, прибегая к тактике уговоров повстанцев, дает довольно четкое представление доклад ближайших советников Чжу Ди — Ян Жу-на и Цзинь Ю-му от 17 июня 1424 г. Этот доклад, защищавший метод увещевания, гласил: «Это все темный народ, который либо по своему неразумию, либо из-за притеснений местных властей, либо ввиду нехватки пищи и одежды не смог вытерпеть и бежал, укрывшись в лесах и горах, лишь кое-как влача свое существование с утра до вечера. Если обойтись с ним милостиво и успокоить его, он должен разойтись [по домам]» [23, цз. 271, 2454–2455].

Надо сказать, что этот метод, как правило применявшийся наряду с угрозой военного подавления восставших, подкрепляемой реальным стягиванием к месту бунта карательных отрядов, зачастую давал нужные правительству результаты, и повстанцы сдавались, Но так было далеко не всегда. К тому же метод уговоров применялся отнюдь не при каждом восстании. Для посылки парламентеров с увещеваниями требовалось заручиться разрешением из центра, а местные власти часто не были склонны докладывать в столицу о восстаниях, пока не пытались своими силами справиться с ними. Да и правительство действовало по обстоятельствам и не всегда настаивало на предварительных уговорах. Но все же, по крайней мере официально (чтобы не терять лица), оно предпочитало прибегать к подобной тактике.

В связи с последним из отмеченных аспектов характерно, что почти все распоряжения правительства Чжу Ди местным властям и генералам, подавлявшим восстания, содержат определенное оправдание повстанцев. Указ от 27 января 1406 г. для войск, выступавших против повстанцев в Хэнани, например, гласил: «Разбойники по существу хорошие люди, однако местные власти не смогли [их] умиротворить. Из-за чрезмерной жестокости и бед [простые] люди становятся разбойниками. Разве сами они не жалеют своей собственной жизни? Ведь [они] становятся [разбойниками] из-за невыносимых [условий жизни]» [23, цз. 50, 748]. Эта мысль развивается императором и в упомянутом высказывании от 26 января 1411 г. Здесь, однако, общие причины народного недовольства связываются непосредственно с конкретной исторической обстановкой. Чжу Ди говорил: «Во времена [эры правления] Цзиньвэнь налоги и повинности были многочисленны и тяжелы. В Лянцзяне (район современных провинций Цзянсу, Аньхой и Цзянси. — А. Б. ), Гуанси и Фуцзяни было много разбойничьих шаек, которые чинили мятежи и наносили ущерб сельским общинам. Как только я вступил на престол, [я] не [мог более] терпеть [методы] вылавливания и уничтожения, а послал чиновников с призывными императорскими манифестами, [гласившими, что] все они, если послушаются, могут вернуться к [своему] хозяйству. Ныне Поднебесная успокоена. Императорский двор уже укрепил устои государствования, установил законы и правила. Все еще беспокоюсь, что [некоторые] темные люди, не зная радости от того, чтобы быть хорошими, или же из-за жестокого обращения местных властей или обираний и притеснений со стороны богачей, не могут больше терпеть, уходят в леса и горы, собираются в разбойные шайки и грабят. Согласно законам, [они] непременно должны быть искоренены. Однако… разве у этих [разбойников] нет хорошего в душе? Надо заблаговременно вразумлять [их]» [23, цз. 112, 1429].