Денис Хрусталёв - Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 2

«Того же лета Святославъ Всеволодичь седъ на столъ въ Володимери и седе лето едино, и прогна и́ князь Михайло Ярославичь» [71].

Оказывается, в конце 1247 г. или начале 1248 г. Святослав был изгнан ( «прогна») племянником. Но одни летописи называют имя племянника Михаил, а другие — Андрей. В Новгородской IV и родственных (Новгородско-Карамзинская, Новгородская V) летописях известие звучит следующим образом:

«И по единомъ лете прогна Андреи хоробри торови ( варианты по спискам: Хоробри Татарове, Хоробритов, Хоробритовичь), сынъ Ярославль, а самъ седе на столе» [72]

При издании Новгородской IV летописи в 1915 г. под наблюдением А. А. Шахматова и Ф. И. Покровского упоминание в этой статье имени Андрея было специально отмечено как ошибка: правильно — «нужно разуметь» — князя Михаила, отмеченного в Воскресенской и Никоновской летописях [73]. Про Михаила известно немного. Летописи единодушно фиксируют его гибель в конце 1248 г. при отражении литовского набега [74]. Про Андрея сообщается, что он — в конце 1247 или начале 1248 г. — отбыл к Батыю, а за ним туда же поехал Александр. С Андреем ситуация выглядит более понятной. Казалось, можно представить: Андрей изгоняет Святослава, а затем едет в Орду, но вмешивается Александр и перехватывает верховную власть — Андрей получает только Владимир, то есть то, что отобрал у Святослава. Вслед за Дж. Феннелом и Я. С. Лурье некоторые исследователи признают более достоверным известие об Андрее Новгородской IV летописи, так как о Михаиле сообщают более поздние источники [75].

С другой стороны, более четкие сведения мы получаем именно о Михаиле — причем из источников, не связанных с Новгородской IV. За сообщением об Андрее следует какая-то абракадабра: Хоробры торови (или Хоробриторови ), Хоробры Татарове, Хоробрытов(ичь) . Интерпретации этого места исследователи обычно не предлагают. Но прозвище «Хоробрит» в источниках закрепилось именно за Михаилом. Андрей позднее неоднократно упоминается в летописи и нигде не назван «Хоробритом», да и вообще не имеет прозвища. Кроме того, «единоутробная» с Новгородской IV Софийская I летопись ничего не знает про события 6755–6756 гг. — они вообще пропущены. Можно предположить, что в Новгородской IV это место восполнено по какому-то порченному источнику, где читались известия о вокняжении Святослава, его свержении и поездке Андрея с Александром в Орду — в результате про поездку князей в Орду Новгородская IV не упоминает, но фиксирует изгнание Святослава каким-то «Андреи Хоробри Торови». Новгородский источник примерно того же времени — Летопись Авраамки — вообще не упоминает имени племянника, изгнавшего Святослава, но само известие об изгнании сохранил: «седе лето, и прогнаша его сынъ Ярославль» [76].

Приоритетной нам все же представляется версия про изгнание Святослава Михаилом — с этим согласны и многие современные историки [77]. Однако, основные затруднения вызывает вовсе не имя главного участника, а распределение ролей в конфликте. Наиболее распространенная версия: после того как Андрей и Александр уехали в Орду, Михаил Ярославич решил всех обмануть и выгнал с великого княжения Святослава. Однако сам он к Батыю не поехал, но принялся оборонять землю от литовцев, в борьбе с которыми и погиб. Еще более странной будет выглядеть версия с выделением главной роли князю Андрею: он сверг Святослава и поехал в Орду утверждаться, а Александр Ярославич решил не начинать кровопролития, но разобрать дело миром при дворе Батыя, к которому и поехал вслед за братом. Роль остальных князей при таком изложении исключительно пассивная — больше полутора лет Андрея и Александра не было на Руси, но никто не решился вернуть трон Святославу, и сам он тоже. Полагаем, конфронтация между Ярославичами была менее яркой. Впоследствии мы можем наблюдать как мирное сосуществование Андрея и Александра (в 1250–1251 гг.), так и союзнические отношения Александра Невского с сыном Святослава Дмитрием (в 1255 г.) [78]. Кроме того, за смерть Михаила Ярославича той же зимой 1248/49 г. литовцы расплатились разгромом у Зубцева, который организовали «Суждальскыи князи» [79]. Хоронили Михаила тоже вся «братья его» [80]. Выходит, никакого раскола в стане Ярославичей — тех, что остались на Руси — в 1248 г. не наблюдалось.

Однако конфликт все-таки отмечен летописью: 1) Михаил (или Андрей) именно «прогна»Святослава; 2) сначала в Орду поехал Андрей, и лишь потом — «по брате»— Александр. Нынешнее состояние источников позволяет лишь предельно гипотетически определить существо муждукняжеских недоразумений того времени. Возможно, изгнание Святослава состоялось на основании совместного решения группы князей Ярославичей, из которых Андрей был направлен в Орду, дабы утвердить ситуацию у хана, а Михаил остался во Владимире хранить достигнутое. Александр, скорее всего, считал такую ситуацию неправильной и решил также поехать к Батыю. Династическая ситуация могла показаться действительно сложной и достойной отправки в столицу Монголии. Весь период, пока Андрея и Александра не было на Руси, Святослав — довольно пассивный и слабый в военном отношении князь — не решался выступить против племянников. Но когда князья вернулись, выяснилось, что посредничество Александра привело только к тому, что он был объявлен верховным попечителем над всеми русскими князьями — «приказаша Олександрови Кыевъ и всю Русьскую землю», а также сохранил за собой Новгород. Андрей получил, что и хотел, — Владимир. В связи со смертью Михаила иного перераспределения столов не произошло.

Примечательно, что Святослав так и не поехал к Батыю просить о справедливости. Только осенью 1250 г. — через полтора года после возвращения Александра — он отправился с сыном в Орду. Так, как уже 3 февраля 1253 г. Святослав преставился [81], можно предположить, что поездка в 1250 г. была связана с закреплением вотчины (Юрьев-Польского) за его сыном Дмитрием, а не поисками великокняжеского стола. Впоследствии мы встречаем Дмитрия Святославича в близком кругу Александра Невского — надо полагать, между ними не было кровной обиды.

В начале 1249 г. Александр вернулся из Орды, но только под 1250 г. НПЛ сообщает о прибытии князя в Новгород [82]. События этих лет крайне скудно описаны в летописи. Считается, что, став киевским князем, Александр в Киев не поехал [83]. По версии В. Н. Татищева, его не пустили новгородцы «татар ради» [84]. Город якобы был настолько разорен, что не представлял ценности в качестве княжеского центра. Это — существенное преувеличение. Действительно, разорение было колоссальным, но Киев и после этого сохранил значение важного экономического центра. Здесь остались конторы итальянских купцов, действовала традиционная переправа через Днепр, сохранялись административные функции [85]. Плано Карпини, проезжавший через Киев в 1246 и 1247 гг., писал, что «этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве» [86]. Однако при этом из Киева «к иным варварским народам» его провожал тысяцкий, а «под непосредственной властью Татар» находился только Канев в 120 км на юго-восток [87]. «Киевляне» — это вообще единственная русская городская община, которую упоминает Плано Карпини, внимательный и кропотливый соглядатай. Из изложения францисканца можно понять, что город в 1247 г. контролировали Даниил и Василько Романовичи [88]. Но позднее — вплоть до начала XIV в. — исследователи считают, что верховным сюзереном Киева оставались владимиро-суздальские князья [89].