Денис Хрусталёв - Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 2

В период с 1229 по 1245 г. одним из членов Любекского магистрата был Илья Рус (Русский) [1195]. В условиях орфографического непостоянства его прозвище писалось различно — Рус, Русо, Русский ( Ruz; Ruze; Razo; Race; Rutherius ), но личное имя, более чем необычное для Германии, неизменно Илья ( Helgas; Helia; Elyas ). В связи с характерным именем и прозвищем, казалось бы, можно утверждать, что перед нами любекский бюргер русского происхождения. Но не стоит торопиться. В те же годы, когда в Любеке отмечена деятельность бюргера Ильи Русского, в Германии была произведена первая письменная фиксация старинной верхненемецкой поэмы «Ортнит» ( Ortnit ), где сподвижником главного героя выступает также Илья Русский ( Yljas von Riuzen; Riuze; von den Riuzen; künec von Riuzen ) [1196]. С. Н. Азбелев считает, что речь идет об отражении в германском эпосе русских былин об Илье Муромце [1197]. Такие наблюдения могут свидетельствовать о идеоматическом значении имени Илья, которое выступало в неразрывной связи с прозвищем «русский» и свидетельствовало, прежде всего, о «восточном» происхождении носителя, но никак не именно о русской национальности.

О конфессиональной принадлежности Ильи делать заключения ещё сложнее, но так как он входил в магистрат, скорее всего, он считался вполне лояльным христианином. Стоит подчеркнуть, что Илья был далеко не рядовым или случайным членом магистрата. Он входил в пятерку самых влиятельных горожан. В перечнях членов магистрата он обычно упоминается на 3-м или 4-м месте [1198]. Этническая амбивалентность городских общин Балтийского региона в этом случае выступает особенно рельефно, так как именно в период деятельности Ильи Русского в городской администрации Любек предпринимал особенно интенсивные действия по освоению Прибалтики и вытеснению оттуда русского политического влияния. Как известно, любекские купцы были главными двигателями прибалтийской колонизации, приведшей в 1220–1240-е гг. к оформлению такого сложного государственного образования, как Ливония.

В конце XIII в. в любекских грамотах встречается Годеке Рус ( Godeke Ruce ), названный в одном из текстов Rucen [1199]. Его родство с Ильей Русским и вообще русское происхождение иначе никак не подтверждаются, хотя указатели дают огласовку его прозвища Ruze/Russe , что, скорее всего, соответствует корню прозвища Ильи.

Личные имена в XIII в. часто сохраняли этнические особенности, хотя, как мы указывали, на этом опасно основывать однозначные выводы. Так, среди упоминавшейся фамилии Курляндцев (Куршей) известен Иван Курляндец ( Ywanus de Kuren ) [1200], чье имя писалось далеко не как обычное для Германии Иоанн ( Ioannus ) и сильно напоминает русскую огласовку. Ниже рассмотрим обратный случай.

В грамоте, выданной Ревельским капитаном по поводу земельных владений монастыря Дюнамюнде в Ревеле 27 апреля 1257 г., среди свидетелей упоминается Robbekinus de Novgardia [1201]. Robbekin — это фламандский диминутив от Робин (Роберт, Робрехт), а Novgardia — это традиционное и никак иначе не интерпретируемое в немецких источниках наименование Новгорода. Примечательно, что этот Робин Новгородец упоминается среди знатных рыцарей: « Testes interfuerunt L. Balliso, Theod(ericus) de Kiwele, Eglbr. (= Engelbertus), Ioh(annus) de Holtele, Wilhel(mus) de Brema, milit(ia) Reval(ia), Ioh(annus) gener domini Saxonis, Robbekinus de Novgardia, Ioh(annus) de Thoreidia, Albertus Wibekinus, loh(annus) prior de Dunamunde, fr(ater) God(scalcus), fr(ater) Sigmundus et dominus Wosgehne miles et alii quamplures » [1202]. Более того, его место в списке между членами Тевтонского ордена указывает на то, что и он принадлежал к рыцарскому братству. В целом это не противоречит обычаям того времени: в середине XIII в. доступ в Орден еще был открыт лицам незнатного происхождения. Однако прозвище Новгородец все же не поддается однозначной интерпретации. Выходец из Новгорода с фламандским именем в составе Ливонского ордена — необычный и трудноразъяснимый казус.

Иную и гораздо более длительную историю имеет знатный любекский род Псковских ( de Pleskowe ). В период с 1299 по 1478 г. 8 его членов входили в любекский магистрат [1203]. Первым источникам известен Генрих Псковский ( Hinricus de Plezkowe ; ум. 1341), чья деятельность как Любекского магистрата (консула) прослеживается с 1299 г. [1204]Впоследствии упоминаются его старший сын — Генрих II Псковский ( Hinricus de Plescowe II; упом. 1328–1359 гг.) [1205], его сын от второго брака Арнольд ( Arnoldus ; ум. 1363), а также Бернард Псковский ( Bernard de Plescowe ; ум. 1366; упом. с 1344 г.) [1206], Иоганн Псковский ( Johanni Plessekowen ; ум. 1367; упом. с 1343 г.) [1207], сын Генриха II — Бернард II ( Bernard ; ум. 1412; упом. с 1399 г.), сын Арнольда Иордан ( Jordan Pleskow ; член магистрата с 1389 г. и бургомистр в 1425 г.) [1208], сын Иордана Готфрид ( Gottfried ; ум. 1451; член магистрата с 1438 г.) и многие другие рядовые представители этой вскоре разросшейся фамилии [1209]. Во второй половине XIV в. отмечена деятельность Якова Псковского ( Jacobus de Plescow ; ум. 1381), который был членом магистрата с 1352 г. и во многих документах отмечен первым среди коллег, выполняя функции бургомистра [1210]. Именно с Яковом Псковским связано создание и документальное оформление Ганзы.

Один из Псковских — Генрих ( Hinrike Plescecowe ; упом. 1331–1338 гг.) — был даже братом-рыцарем Тевтонского ордена и выполнял функции представителя магистра на переговорах с Новгородом в 1338 г. [1211]Его имя указано в хорошо известном Договоре Новгорода с немецкими купцами о спорных делах от 17 мая 1338 г. В русском переводе Е. А. Рыдзевской приведена калька с его имени: «господин Гинрике фан Плессекове от магистра ( vor hern Hinrike van Plessecouwe van des mesteres weghene )» [1212]. Использование Генриха Псковского в качестве посла на переговорах с русскими может означать, что современники осознавали его родство с восточными соседями. Это же наглядно демонстрирует и родовой герб Псковских, который венчала геральдическая «голова русского» [1213].

Путь, в ходе которого семья Псковских обосновалась в Любеке, проследить затруднительно. Первый упоминаемый — Генрих — уже носит немецкое имя, а следовательно, если речь идет о переселенцах из Пскова, то их эмиграция относится к периоду не позднее середины XIII в. Возможно, она была связана с борьбой вокруг Пскова в 1240–1242 гг.

Источники сохранили упоминание еще двух Псковских. В 1289 г. они отмечены среди членов Рижского магистрата: Тидрик Псковский ( Tiderici de Plescowe ) и Седиль Псковский ( Sedile de Plescow ) [1214]. Так как жили они в Риге почти в то время, когда в Любеке уже обосновался Генрих Псковский, то речь, скорее всего, идет о другой фамилии.