Денис Хрусталёв - Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

Став посадником в 1230 г., Степан Твердиславич сохранил этот пост вплоть до 1243 г., закончив служение на смертном одре. Начиная с конца XII в. никто не мог удержать за собой посадничества так долго: со времен Мирошки Несдинича, который правил с 1189 и формально до своей смерти в 1204 г., хотя с 1197 г. сидел под арестом в Суздале [556]. За период посадничества Степана Твердиславича общину ни разу не потрясали внутренние смуты и в городе ни разу не менялся князь (чередовался только Ярослав с сыновьями). После жестоких испытаний 1227–1230 гг. это был период внутреннего спокойствия и благоденствия.

При взгляде через века, в период после 1231 г. новгородская община предстает монолитным организмом, слившимся в политических устремлениях со своим князем. Однако современники наверняка оценивали ситуацию иначе. В 1231 г. существовала большая группа влиятельных новгородских эмигрантов, которые не оставляли надежд вернуть себе власть в области — это сторонники Внезда Водовика и Бориса Негочевича, бежавшие в декабре 1230 г. в Чернигов.

Летом 1231 г. черниговский князь был вовлечен в междоусобицу из-за Киева и не мог поддержать борьбу за власть на Северо-Западе. Его упредил князь Ярослав. Осенью 1231 г., собрав большую армию — «всю власть свою», с новгородцами и, вероятно, переяславцами, — Ярослав вторгся в Черниговские земли, разорив окрестности Серенска и Мосальска: «истративъ обилия мъного» [557]. Судя по всему, это вторжение ожидалось. Михаил держал войска на юге, рассчитывая в удобный момент захватить Киев [558]. Он хотел решить дело из-за Новгорода миром и обратился к великому князю Юрию Всеволодовичу, чтобы тот усмирил брата. Устных увещеваний оказалось не достаточно. Юрий двинул войска к Серенску, собираясь заслонить город от вторжения Ярослава [559]. Но Ярослав не пошел на конфликт с суздальским властелином. Он дождался, пока Юрий уйдет, а уж затем прошелся огнем и мечом по волостям Михаила. К нападению на Чернигов Ярослав привлек не только переяславцев, но и ростовские полки племянников — Константиновичей. Была проведена даже акция устрашения: все жители Серенска выведены, а город сожжен. Более мы не знаем упоминаний этого поселения в письменных источниках [560]. Вероятно, это были домениальные владения Михаила Черниговского, отчего карательные походы Ярослава были направлены именно сюда [561].

Весной 1232 г. черниговская группа новгородских эмигрантов попыталась нанести ответный удар. Зимой умер их лидер Внезд Водовик, и партию возглавил бывший тысяцкий Борис Негочевич — вскоре в летописи они станут именоваться «Борисова чадь». Группа состояла, судя по всему, из очень влиятельных для Новгорода людей. Их летопись перечисляет поименно: Борис Негочевич, Михаил с братом (братья посадника Внезда Водовика), Петр Водовикович (сын Внезда), Глеб Борисович (брат бывшего посадника Семена Борисовича, убитого 9 декабря 1230 г.) и некий Миша [562]. Вместе со слугами они (два клана бывших посадников и один тысяцкого) составляли довольно значительный военный отряд. Однако для захвата Новгорода этого было недостаточно. Но на Михаила им положиться не удалось.

Черниговский князь не хотел ссориться с могущественным суздальским семейством. Во время похода на Серенек в 1231 г. Ярослава поддержали племянники, и только Юрий выступил против. Михаила все более увлекали дела на юге, Киев и Галич. Борисовская группировка оппозиционеров не смогла склонить его к новой борьбе за непостоянный север. Тогда они попытались склонить на свою сторону одного из родственников Михаила — тоже Ольговича — Трубчевского князя Святослава [563]. Молодой княжич внял убеждениям велеречивых бояр и согласился.

Весной 1232 г. Святослав Трубчевский в сопровождении отрядов Бориса Негочевича, Водовиковичей, Глеба Борисовича и Миши выступил из Чернигова. Но едва они пересекли Новгородскую границу и заняли село Буйце, принадлежавшее Юрьевскому монастырю, как Святослав осознал, что его обманули [564]. Вероятно, ему пообещали радостный прием и немедленное восстание новгородских волостей против власти Ярослава. Ничего подобного не произошло:

«и оттоле въспятися назадъ князь Святославъ в Русь, и уразумевъ, яко сии[Борис Негочевич и его последователи] солгаша имъ» [565].

Без князя оппозиционеры не решились идти в Новгород. Вместо этого они совершили стремительный рейд на Псков, их впустили в город, и они взяли в плен единственного оказавшегося в городе представителя князя Ярослава — Вячеслава Бориславича, «и бивъше его, оковаша и́» [566].

Михаил Черниговский их выгнал, Святослав Трубчевский бросил: не сумев разыграть черниговскую карту, Борисовцы решили попытать счастья в сфере новгородско-псковских противоречий. Судя по событиям 1228 г., псковичи тогда формально признали верховенство Новгорода и князя Ярослава, но сохранили широкую автономию. Внешнюю политику Псков продолжал строить вокруг мира с Рижским епископом, хотя новгородцы неоднократно пытались его нарушить: в 1230 г. этому помешал только Михаил Черниговский. Пока волховскую столицу сотрясали социальные беспорядки и смена князей, псковичи сохраняли внутриполитическое спокойствие. На их самостоятельность после 1228 г. никто не покушался, да и не до того было новгородцам.

Прибытие весной 1232 г. оппозиционеров во главе с Борисом Негочевичем возродило прежние амбиции псковичей. Горожане их приняли и позволили захватить Ярославова мужа Вячеслава, который находился там с некоей дипломатической функцией [567].

Своеволия псковичей вызвали волнения в Новгороде. Судя по тому, что летопись говорит «бысть мятежь великъ» [568], горожане были не совсем единодушны. Князь Ярослав в это время был в Переяславле, вместо него княжили дети. Отсутствие Ярослава говорит о том, что Борисовы оппозиционеры подгадывали свое выступление, имели в городе сторонников и информаторов. Но как только вспыхнули волнения, за Ярославом неотлагательно послали, и он очень быстро прибыл. Сразу были арестованы все псковичи, оказавшиеся в Новгородской земле. Их заперли в княжеской резиденции на Городище. Мятеж, видимо, быстро улегся. Видно было, что князь действовал без вечевого совета; даже не доверил новгородцам охрану арестованных псковичей. Очевидно, что ущерб понесли прежде всего его полномочия.

В Псков было отправлено грозное послание:

«мужа моего пустите, а темъ[группе Бориса Негочевича] путь покажите прочь, откуда пришли» [569].