Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Мы гадаем так и сяк, примет ли русская армейская группировка Тимошенко [144]бой или отступит. Общая ситуация требует последнего. После того как под Киевом во фронте пробита такая дыра, они не могут оставаться на месте, не беспокоясь за свой левый фланг. С другой стороны, далекое отступление означает для них потерю Московской области и находящейся в ней военной промышленности. Московская область, равно как Харьков и Донецкий бассейн, сейчас под угрозой. Это дальнейшее следствие битв под Гомелем и под Киевом! Но боевая активность на нашем участке не свидетельствует о намерении отступить. Русский усердно палит и засылает разведгруппы.

Отчет семье, [Чет] 29 сентября 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 110f. Ms.

Между тем по ночам начались заморозки. Даже днем по ощущениям редко теплее 4–5°. Вечно серое небо висит над землей, и холодный ветер задувает в полях. Знатоки погоды утверждают, что это продлится до конца октября, потом до середины ноября будут лить дожди, потом реки замерзнут и растают в конце апреля. Хорошенькая перспектива!

Вы дома даже представить себе не можете, что такое жить днем и ночью в чистом поле, как это делают пехотинцы. И они всё еще носят летний комплект униформы вместо зимнего обмундирования. Возницы уже надели свои овчинные тулупы. Очень странный пошив: плотно облегающий до талии, а ниже идет колоколообразная часть в складку. Всё овечьим мехом наружу. Все женщины укрыли головы плотными шалями и выглядят так, будто у них зубы болят. На икры они наматывают фланельку или войлок, на ногах у них обувь из лыка. Они слегка похожи на эскимосов!

Вот это всё и называется Великороссией. Вот мы где. Перед нами безбрежные леса. Говорят, волки тут вроде домашних животных. Ходит слух, что кого–то уже укусила бешеная волчица. Такое тут вполне возможно, не только же вшам и клопам кусаться. О них уже и не говорят.

Мы не видели более убогих деревень, чем эти. Приземистые, они размазаны по лощинам. Все домишки из толстого бруса, даже внутри. Чувствуешь себя охотником на Диком Западе. Печь и место для приготовления пищи — это одна и та же штука, с большим отверстием по центру, в котором горят дрова. Угля нет, топят деревом. Печка такая здоровая, что почти перерезает комнату. Поскольку она стоит у продольной стены, то помещение делится ею на две маленькие каморки. В них стоят деревянные нары, на которых люди спят. Другое место для сна находится наверху печки, на высоте примерно полутора метров. Похоже, это почетное место для сна. Я так думаю, что когда ударит тридцатиградусный мороз, и мы туда заберемся.

[…] С полевой почтой одно расстройство. Говорят, что в Варшаве нашли 70 вагонов, доверху набитых письмами, которые никто не может рассортировать, так как не хватает рабочих рук. Чем глубже мы заходим в Россию, тем больше становится эта проблема.

Наступление группы армий «Центр» 2 октября 1941 г. должно было обеспечить прорыв к Москве. Операция «Тайфун» поначалу привела к победам немцев в битве за Вязьму и Брянск. Во время этой операции XXXXIII армейский корпус в составе 52–й и 131–й пехотных дивизий пересек реку Десна у Жуковки (северо–западнее Брянска), наступал на Жиздру и сформировал северный фланг брянского котла.

Письмо жене, [Чет] 29 сентября 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 112

Мы накануне решающего сражения в России. Можно быть уверенным, что нас вновь ждет большой успех. Пока неясно, достигнет ли он тех масштабов, что были под Киевом. И всё же дальнейшее развитие общей ситуации на Востоке зависит от наших ближайших достижений. Говорят, что в Киеве ситуация не очень благоприятная, поскольку русские перед отходом оставили и спрятали огромное количество мин и взрывчатки, которая теперь взлетает на воздух [145]. Такое ведение боевых действий, свидетелями которого мы являемся, не имеет ничего общего с войной в рамках приличий. […]

Запись в дневнике, [Чет] 1 октября 1941 г.

BArch. N 265/11

[…] В своем превосходном приказе фюрер подчеркивает важность этого решающего сражения [146]. Скоро узнаем, подходит ли наш план под эти масштабы. Мы полагаем, что он слишком мелок и не выльется в чаемое окружение войск противника. Будет очень нехорошо, если существенной части русских удастся улизнуть. Тогда у них останется достаточно ресурсов, чтобы за зиму перестроить свою армию. Дай Бог, чтобы русскому не удалось улизнуть. Но сегодня вечером на нашем фронте поразительно спокойно.

Отчет семье, [Бытошь] 8 октября 1941 г.

BArch. N 265/155. BL 155f. Ms.

[…] Вновь нахожусь в школьном классе и пишу, сидя на школьной скамье. Снаружи — первый снег. Холодный осенний ветер обрывает листья с деревьев вокруг разрушенной церкви, что стоит напротив. Вокруг нее разбитые надгробья семьи, что раньше покровительствовала местной деревне. Вероятно, их поломали еще 23 года назад во время революции. И никто так и не озаботился убрать обломки. Имение, что когда–то было собственностью этой богатой семьи владельцев стекольного завода, было превращено в райком партии [147]. От него остались только дымоходы. Напротив всё еще дымятся руины фабрики, которую подожгли партизаны при подходе немцев. В сарае, до потолка набитом дровами, лежат остатки порубленного иконостаса, когда–то украшавшего церковь [148]. Там же можно найти ошметки роскошных церковных книг и Библий, обтянутых кожей и бархатом. Большевизм до основания уничтожил всё, что было прекрасного в этой безобразной стране. Немногое оставшееся уничтожает напоследок эта война.

2 октября своей атакой мы вновь застали врага врасплох. Мы не считали это возможным, учитывая наше открытое выдвижение. Русские не знали ни времени, ни направления атаки. В результате после прорыва вражеских линий целый корпус, включая мою собственную левофланговую дивизию, смог, не вступая в контакт с противником, два дня шагать вперед. Тем не менее до конца сражения еще далеко. Мы должны считаться с тем, что окруженный противник с отчаянной смелостью попытается вырваться из котла. Мы уже дважды видели, что это означает. Но в целом надо сказать, что противник уже повержен и что теперь он потеряет оставшееся ядро своей армии, которое должно защищать Москву. К концу месяца у него не останется ни его столицы, ни знаменитого промышленного региона в Донецком бассейне, а армия будет чудовищно ослаблена. Нелегко будет русскому восполнить эти потери. Но мы не можем предполагать, что война заканчивается. Пока что каждый военнопленный заявлял: «Да даже если вы отбросите нас к уральским горам, не будет мира между вами и нами. Большевик не может заключить мир с национал–социалистом. Соглашение невозможно. Да, мы сильно потрепаны, но не побеждены. Мы полагаемся на огромные пространства нашей страны и на наши гигантские человеческие ресурсы. И на помощь Англии и Америки».