Нелли Лещенко - Япония в эпоху Токугава

Сложная ткань исторического процесса создается в ходе взаимодействия разнообразных объективных и субъективных факторов. Но рисунок ткани, ее цветовую гамму определяет человек. Можно сказать, что интерес к человеческому фактору составляет характерную черту современных исторических работ, хотя еще лорд Болингб-рок утверждал, что «человек есть предмет любой истории» [7] Болингброк. Письма об изучении и пользе истории. М., 1978. С. 62. . В отечественном японоведении жанр исторической биографии представлен яркой книгой А. А. Искендерова о Тоётоми Хидэёси [8] Искендеров А. А. Тоётоми Хидэёси. М., 1984. . Заслуживает отдельной работы и Токугава Иэясу, который, несомненно, был сложной, сильной и волевой личностью. Есть арабская пословица, которая гласит, что «люди больше походят на свое время, чем на своих отцов». Развивая эту мысль, можно сказать, что полноценная характеристика эпохи невозможна без понимания населявших ее людей, без проникновения в мотивы их поступков.

Сказанное касается не только политических деятелей. Так, истоки вызывающей сейчас повсеместный интерес японской системы маркетинга и менеджмента следует искать в деятельности торгово-предпринимательских династий эпохи Токугава, таких как Мицуи, Сумитомо, Оно, Коноикэ, Ёдоя. Несмотря на низкий социальный статус, японское купечество того времени весьма преуспело в торгово-предпринимательской и кредитно-финансовой сферах. Исторические корни японской философии бизнеса зарождались и развивались в эпоху Токугава. Уставы купеческих домов, которые появились в XVIII в., дают представление об этических основах профессиональной деятельности японского купечества, из среды которого вышли и интеллектуалы перида Мэйдзи.

Лицо эпохи определяла и хозяйственная деятельность основной массы населения Японии — крестьян. Сельское хозяйство было главной отраслью экономики, и японская деревня отражала в своем развитии все перемены, которыми была отмечена политическая и социально-экономическая жизнь японского общества эпохи Токугава.

Экономическое развитие, его рост или спад воздействовали на динамику численности населения Японии. Социально-экономические факторы оказывали влияние на продолжительность жизни, рождаемость и смертность, бытовую культуру, досуг, систему питания, изменяли образ жизни всех слоев японского общества. Существовала и обратная связь: демографический фактор воздействовал на материальное производство, экономическую активность семьи. Таким образом, экономическая и демографическая ситуации были взаимообусловлены.

В эпоху Токугава Япония обладала довольно разветвленной сетью школ разного типа, что позволило ей стать страной с высоким уровнем грамотности, а это, в свою очередь, послужило основой для успешного развития страны в последующий период Мэйдзи.

До сих пор данные исторической демографии, объектом исследования которой является сам человек, практически не использовались в отечественном японоведении. Между тем они дают обширный материал по аграрной истории, о структуре населения в различных районах и феодальных владениях, о причинах увеличения или сокращения сельского и городского населения, структуре занятости, миграции и т. д.

Тому, как взаимодействовали в эпоху Токугава общество, экономика и человек, и посвящена эта работа, написанная с позиций историка.

В работе сохранен принятый в Японии порядок в написании имен и фамилий: на первом месте фамилия, на втором — имя. Во избежание искажений японские имена, географические названия и обозначающие исторические реалии термины, как правило, не склоняются.

The interest towards Japan, which is widespread in the recent world, has been evoked by different causes. The major one of them is probably the phenomenal success of Japan in economic development. But, the present is not separated from the past by an insurmountable wall, and the study of any phenomenon makes its necessary to find out its sources.

The rapid development of capitalism in Japan began after the reforms and social transformation resulted from the events of 1867–1868 [9] In Japanese historiography these events were named Meiji Ishin (literally, «enlightened government» after devise of the government of Emperor Mutsuhito /1852—1912/). They resulted in elimination of shogunate and transition of the political power to the Emperor. . As early as in the 1880"s, Japan succeeded to perform an industrial revolution, to set up modern banks and joint-stock companies and to modernize quite considerably the agrarian sector of its national economy. But all those rapid changes would have been impossible without the socio-economic, public and political foundation that had been constructed in the previous historical period — in the Tokugawa era. In addition, the pattern of the economic, political and social reforms in Japan during the Meiji era (1868–1912) was rooted in the preceding development, though it was affected by the current socio-political situation in those years. Therefore, following the logics of the historical development, these two periods in the Japanese history should be studied together, because they are united by inseparable ties.

In the Japanese system of historical periodization the Tokugawa era generally corresponds to the kinsei period, though in the Japanese historiography there are the different viewpoints on the chronological limits of the latter. There is no direct equivalent of the term kinsei in the European history. It is usually translated in English as «early modern». It’s likely to be a kind of the transition period from medieval epoch to Modernity, which lasted 264 years.

The Tokugawa era was preceded by the times of unrest. The second half of the XVI century in Japan was marked by the struggle for the unification of the country. In 1600 the battle of Sekigahara has put an end to the long-lasted period of civil wars and the country started to reestablish it’s political stability. The new phase in the history of Japan was termed after the victor in the battle of Sekigahara — Tokugawa Ieyasu — who proclaimed was a shogun [10] Shogun («a leader in war») was the title of the top military commanders in Japan from the Minamoto, Ashikaga and Tokugawa dynasties. in 1603, and so founded the third — Tokugawa — shogunate (1603–1867) in the Japanese history. It is also known as the «Edo period» — after the name of the city that became the residence of the Tokugawa shoguns [11] All this time the city of Kyoto remained the nominal capital of the country as the Emperor’s residence, though the real political center has moved to Edo. In October, 1868 the Emperor moved from Kyoto to Edo. In April, 1869 Edo was renamed to Tokyo («Eastern Capital») and became the Japan’s capital. .

The epochs, just like people, leave their heritage, and not rare are tendentiously evaluated by their posteriors. For instance, for a long time the Tokugawa era was generally considered to be a period of Japan’s stagnation and self-isolation from the outside world [12] It should be noted that the Japan’s isolation from the rest of the world was not an absolute one. The port of Nagasaki continued its foreign commerce activities (though in small amounts) with the Netherlands and the Chinese merchants as partners. , which resulted in the conservation of it’s backwardness in the preindustrial epoch. Actually, the Tokugawa era was not reach in outstanding events. Nevertheless, the social and cultural achievements of that period determined the subsequent developments in Japan.

A study of the Tokugawa era raises a number of important research problems. For instance, it should be yet investigated, whether such measures of the Tokugawa shoguns as «shutting doors» before the foreigners were a benefit or harm for Japan. Or, in which proportion the rapid development of capitalism in Meiji Japan was a natural consequence of the preceding national history, or the result of an external impact? These and other resembling questions are closely related to some fundamental problems of the socio-economic development of Oriental countries: namely, to the definition of the socio-economic formation they belonged to before the invasion of the colonialist powers; to the identification of the interaction model of the internal and external factors of development of capitalism; and, finally, to finding out common and particular features in the historical development of a specific country.

While discussions on these problems are going on for several decades both in Russia [13] Noteworthy is the following publication: Zhukov E. M., Barg M. A., Chernyak E. B., Pavlov V.I.: Teoreticheskiye Problémy Vsemirno-Istoricheskogo Protsessa (The Theoretical Problems of the World History Studies). Moscow, 1979. and in the rest of the world, it did not affect greatly the multiplicity of viewpoints concerning this matter. In this case, the different approaches reflect the diversity of the real history: each subject of the world-historical process has its own particular history that cannot be easily forced into the limits of abstract schemes.