Александр Шубин - Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года

Беда как для Николая II, так и для либеральных великих комбинаторов заключалась в том, революция только начиналась, и «фикция отречения» уже не могла успокоить Петроград. Царь мог догадаться, что стоит ему отречься от престола, как он отправится не в Зимний дворец по соседству с сыном, а в ссылку отдельно от сына, дабы оградить нового монарха от «реакционных влияний». Уже 2 марта только что возникшее Временное правительство на своем первом заседании обсуждало инициативу Петросовета выслать за границу всех представителей рода Романовых, «полагая эту меру необходимой как по соображениям политическим, так равно и небезопасности их дальнейшего пребывания в России». Милюков согласно протоколу сообщил, что министры сочли это требование слишком радикальным и предложили ограничиться только высылкой Николая и Михаила с семьями 476 . Впрочем, сам Павел Николаевич тогда же оспорил правильность передачи его мысли в протоколе 477 . Он еще надеялся сдвинуть ситуацию вправо и сохранить трон для Романовых и не высылать Михаила и Алексея. Днем 2 марта Милюков заявил: «Старый деспот, доведший Россию до полной разрухи, добровольно откажется от престола или будет низложен. Власть перейдет к регенту великому князю Михаилу Александровичу. Наследником будет Алексей» 478 . Во всяком случае, о свободном возвращении Николая в Петроград речи уже не шло.

По заданию Алексеева церемониймейстером Высочайшего двора, директором политической канцелярии при Верховном главнокомандующем Н. А. Базили был подготовлен проект манифеста об отречении в пользу Алексея при регентстве Михаила Александровича. И безо всяких «оставлений при нас». После обсуждения генералами Алексеевым и Лукомским проект был передан в Псков вечером 2 марта 479 .

Николай II все еще колебался и решил повременить с отправкой телеграмм (они остались у Рузского) и подписанием манифеста, хотя бы до прибытия думской делегации (А. И. Гучков и В. В. Шульгин), чтобы еще раз выслушать «представителей общества».

Для либеральных лидеров визит к отрекающемуся императору тоже имел большое значение для перехода власти именно к ним, а не к более левым силам. Они надеялись опереться на внешнюю легитимность и преемственность. Как пишет Мультатули, «это они, думские посланники, должны были привезти от Царя манифест, объявляющий о конце его царствования» 480 . По мнению Мельгунова, «вмешательство делегации лишь задержало опубликование манифеста и тем самым осложнило проблему сохранения монархического строя, ради которой делегаты поехали в Псков» 481 . Делегация мало что изменила в представлении монарха о ситуации, но он использовал эту паузу для выработки иной формулы отречения. К вечеру Николай решил отречься в пользу брата Михаила. В манифесте, который он подписал ближе к полуночи, говорилось: «Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол государства Российского» 482 .

Это была существенная разница. По законам Российской империи отречение могло быть произведено только в пользу Алексея. Сам Алексей не имел права отречься от престола до совершеннолетия. Совершеннолетний Михаил вполне был готов также отречься от престола, по существу ликвидировав монархию.

Окончательный вариант был согласован ближе к полуночи. Несмотря на незаконность решения об отречении за сына, Гучков и Шульгин не стали против этого возражать, последний лишь попросил императора внести поправку о присяге нового царя в том, что он будет править совместно с представителями народа.

«Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу» 483 , - говорилось в манифесте об отречении. Уже задним числом Николай санкционировал назначение Г. Е. Львова главой правительства.

Николай мог позднее, когда всё уляжется, оспорить отречение. То, что муж совершает тактический ход, первой поняла его супруга. Алике писала Ники: «Мы знаем друг друга насквозь, и слова не нужны - и, пока я жива, мы еще увидим тебя опять на своем престоле, возвращенного твоим народом и войсками к славе твоего царствования» 484 .

«Нельзя не прийти к выводу, что Николай II здесь хитрил... Пройдут тяжелые дни, потом все успокоится, и тогда можно будет взять данное обещание обратно» 485 , - считал Милюков. Неамбициозный Михаил Александрович подходил для этого как нельзя лучше. Он не стремился к трону и легко отдал бы его назад, если бы обстоятельства изменились. Алексей не мог бы сделать это до совершеннолетия.

А. Разумов и П. В. Мультатули уверены, что Николай II вообще не подписывал манифест об отречении и узнал об отстранении от власти позднее 2 марта 486 . Доказать эту версию непросто - слишком много было свидетелей отречения.

Аргументы в пользу этой версии таковы: манифест об отречении не содержит пометок царя, кроме подписи, которую можно было и подделать. Документы об отречении составлены с многочисленными отклонениями от правил 487 . Однако и то, и другое легко объяснимо: император не считал, что действует добровольно, всё происходящее было незаконно. То, что писал он, писалось в большом волнении. Николай II не собирался доводить проекты документов об отречении до совершенства, вероятно надеясь, что впоследствии представится возможность их оспорить. Он просто подписал проект, который предоставили генералы.

Мультатули приводит телеграмму начальника штаба Северного фронта Ю. Н. Данилова помощнику Алексеева генералу В. Н. Клем-бовскому, направленную в 18 часов 25 минут, то есть между двумя манифестами об отречении: «По поводу манифеста не последовало еще указание главкосева, потому что вторичная беседа с Государем обстановку видоизменила, а приезд депутатов заставляет быть осторожным с выпуском манифеста. Лично я полагал бы лишь подготовиться к скорейшему выпуску манифеста, если потребуется» 488 . Этот текст вполне укладывается в ту версию событий, которую мы знаем от его свидетелей и которая сегодня считается общепринятой: Николай II подписал манифест днем, но затем взял тайм-аут до приезда депутатов. Об этом и ведет речь Данилов: публикация откладывается до беседы с депутатами. Но Мультатули делает из этого неожиданный и парадоксальный вывод: «Из слов Данилова ясно, что на 18 ч. 25 мин.

манифест уже существовал, но Государя с ним не ознакомили и выпуск манифеста никак не был связан с его волей. Николай II не имел никакого отношения к авторству манифеста об отречении от престола в пользу Наследника и никогда его не подписывал» 489 . Ничего такого из телеграммы Данилова не следует. Он пишет лишь о задержке публикации манифеста, которую увязывает с беседами Рузского и Николая II. Если бы Николай II был непричастен к этим документам, какая разница, как там протекают с ним беседы - можно публиковать манифест в любой момент. Из телеграммы никак нельзя сделать вывод, что Николай не подписывал манифеста «никогда» - ведь это произошло позднее 18 часов 25 минут. Так что телеграмма Данилова является как раз еще одним подтверждением общепринятой версии об отречении.