Александр Шубин - Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года

Преодолевать и предотвращать конфликты солдат и офицеров должны были комитеты. Генерал А. Е. Гутор писал Брусилову о фактах отказа частей выходить на позиции и добавлял: «Правда, при содействии комитетов (последнее время главным образом армейского) недоразумения улаживались» 532 . Неприятие комитетов большинством генералов и офицерства в целом было скорее делом принципа, чем пользы. Характерен такой эпизод, рассказанный генералом П. А. Половцовым: «Хотел бы я посмотреть, что сказал бы сам мудрый царь Соломон, например, большевистским депутатам 4-го Донского полка, требующим смены командира, вполне основательно доказывая его неспособность. Сам знаю, что командира нужно сменить, но нельзя же создавать прецедент, что я убираю командиров по просьбе комитетов» 533 .

Керенский надеялся, что обновленная армия сможет вести наступательные операции, что победы сплотят нацию и ускорят мир. Но это была иллюзия, и весь смысл циммервальдийской политики Петросо-вета и левых социалистов заключался в том, чтобы прекратить бессмысленное кровопролитие, ограничиться обороной своих позиций, не провоцируя новый виток войны.

Весной 1917 г. Россия превратилась в страну митингов и низовых организаций. Люди, мнением которых прежде не интересовалось никакое начальство, теперь стали хозяевами земли русской. Теперь они считали себя вправе давать или не давать одобрение государственным мерам и политическим событиям. И местом, где народ выносил свою волю, стало митинговое вече. Его филиалы организовались практически на всех предприятиях, в воинских частях, на улицах и площадях. Здесь формировалось мнение трудящихся масс, с которыми было нельзя не считаться - ведь они могли прийти огромной толпой к стенам правительственных учреждений. И если прежде толпу можно было разогнать нагайками или залпами, то теперь это был Его Величество Народ.

Мнение простых людей, которое формировалось на митингах, затем определяло решения Советов - наиболее массовых органов самоуправления рабочих и крестьян. Советы выросли во всероссийскую сеть самоорганизации.

Первоначальное хаотическое состояние создавало возможности для манипуляции мнением радикальных, но неопытных депутатов, но демократическая процедура постепенно отлаживалась, а члены Советов учились политике. Поскольку большинство депутатов Пе-тросовета, а затем и Всероссийского центрального исполнительного комитета Советов (ВЦИК) шло за социалистами, их лидеры сочли возможным неофициально договариваться о действиях единым фронтом. Круг участников совещаний, где определялась линия Исполкома Петросовета и ВЦИК, получил ироническое название «звездная палата». Ее лидерами были Церетели, Скобелев, Ф. И. Дан. «На огонек» заходили Чернов и А. Р. Гоц, что позволяло «звездной палате» координировать политику социалистов в целом 534 . Роль Церетели и Дана была особенно важна. Как писал В. И. Старцев, Церетели «сплачивал вокруг себя в исполкоме тесное оборончествое ядро. Неопределенному и расплывчатому радикализму Сухановых и Стекловых постепенно приходил конец» 535 . Дан стал «правой рукой Церетели» 536 . Организационный талант Дана хорошо сочетался с политическим и ораторским напором Церетели.

Свое неофициальное лидерство «звездная палата» закрепила и формально, добившись создания 14 апреля Бюро Петросовета, состоявшего из руководителей отраслевых отделов во главе с Чхеидзе. Это «правительство», вопреки протестам большевиков и других левых было сформировано как однородное - без большевиков. Преобладали оборонцы, социалисты-интернационалисты были здесь представлены незначительным меньшинством.

«Звездной палате» казалось, что она управляет массами через Совет. В. С. Войтинский рисовал циничную картину, оттеняя ее романтическими воспоминаниями юности: «Присутствуя на общих собраниях Совета и на заседаниях его рабочей и солдатской секций, я невольно сравнивал его с Советом рабочих депутатов 1905 года. Особенностью Совета 1905 года была его тесная, непосредственная связь с рабочими массами, все стремления, все колеблющиеся настроения которых он отражал с такой точностью и чуткостью. В 1905 году рабочие депутаты не только ходили в Совет, но и действительно обсуждали вопросы, волновавшие заводы и фабрики, высказывались по этим вопросам, сами диктовали резолюции своему Исполнительному комитету. Нередко в порядок дня Совета попадали еще недостаточно подготовленные вопросы. Нередко на заседаниях его звучали нескладные, корявые речи, порой и на решениях его лежал отпечаток поспешности и случайности, - но всегда, неизменно это было подлинное отображение воли низов.

Совет 1917 года представлял иную картину. Рабочие и солдаты почти не появлялись на его трибуне. На лучший конец, на его заседаниях от лица рабочих говорили политики-профессионалы, вышедшие из рабочей среды, а от лица солдат - помощники присяжных поверенных, призванные в армию по мобилизации и до революции служившие отечеству в писарских командах. Подлинные рабочие и солдаты были в Совете слушателями. Они аплодисментами выражали свое отношение к говорившим в Совете лидерам и голосовали за предлагаемые резолюции. Задачей лидеров было не выявить волю собрания, а подчинить собрание своей воле, «проведя» через Совет определенные, заранее выработанные решения.

Это не значит, что лидеры не «считались» с Советом. Нет, с Советом очень даже считались, и именно поэтому добивались от него определенного голосования. Но - этого, я думаю, не мог бы отрицать ни один внимательный наблюдатель - Совет 1917 года был не столько органом революционной самодеятельности солдат и рабочих, сколько аппаратом, при помощи которого руководители управляли рабочее-солдатской массой» 537 .

Войтинский, как и его коллеги по «звездной палате», не замечали, что и в 1917 году в низах идет обсуждение насущных социально-политических проблем, вываривается политическое настроение. Не заметив этого, они уже проиграли, и время стало работать на их противников. Помощники присяжных поверенных продолжали играть полезную роль, правильно оформляя «корявые» чаяния депутатов, грамотно формулируя тот курс, который пока вызывал аплодисменты. Но позднее аплодисменты стали раздаваться в адрес большевиков, которые тоже умели формулировать - но уже другие чаяния.

Конечно, орган из 1-2 тысяч делегатов превращался в своего рода «вече». Но и такая неповоротливая организация позволяла посланникам заводов и воинских частей оказывать решающее воздействие на курс Совета. Просто инерционность системы не давала делать это оперативно, но зато, когда мнение масс осенью изменилось, манипуляторы из «звездной палаты» вдруг столкнулись с такой волей депутатов Совета, которую не могли переломить. Оказалось, что Советом управляет не узкая группа, а социальные процессы. А узкая группа лишь отчасти может направлять низовую энергию в то или иное русло. Выбор между этими вариантами политического курса был ограничен настроениями масс. Совет, таким образом, был аппаратом согласования интересов революционных элит и масс. Лишь в следующем, 1918 году, когда в дело вступят большевистские репрессии против инакомыслящих, Совет станет превращаться в аппарат управления массами.