Альфред Козинг - Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции

При этом борьба за власть между Горбачёвым и Ельциным стала осью политического развития Москвы. Но ни Политбюро партии, ни генеральный секретарь, бывший одновременно президентом Советского Союза, не сделали ничего, чтобы перейти в политическое наступление. Пока Горбачёв в августе 1991 года находился в Крыму, вице-президент СССР Г. И. Янаев и несколько других высокопоставленных политиков КПСС объявили чрезвычайное положение. Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) взял власть, поскольку президент «по состоянию здоровья» не был способен исполнять свои обязанности.

У этот комитета не было ни программы, ни какой бы то ни было легитимности, ни поддержки населения. Политбюро КПСС не имело с ним ничего общего, партию этот путч застиг врасплох так же, как и всех остальных. Рыжков считал, что «это был политический конфликт между узкими группировками» [344], что вполне возможно, однако, насколько я знаю, это никогда не было выяснено толком. Так же, как и роль в этом Горбачёва.

Эта дилетантская авантюра дала Ельцину повод выйти на сцену в роли спасителя государства, хотя она закончилась через несколько дней, не найдя никакой поддержки. Но для него было важнее использовать этот случай как предлог, чтобы впервые совершенно публично унизить своего личного врага Горбачёва, а затем на заседании Верховного Совета перед широкой публикой — перед камерами прямой трансляции — грубо упрекнуть его, словно школьника, и в то же время на его глазах подписать декрет о запрете Коммунистической партии. О том, что последовало, у Рыжкова написано так:

«В тот же день Секретариат ЦК КПСС принял постановление о том, что „ЦК КПСС должен принять трудное, но честное решение о самороспуске, судьбу республиканских компартий и местных партийных организаций определят они сами“. На следующий день Горбачёв согласился с запретом партии и, сложив с себя полномочия Генсека, призвал ЦК самораспуститься. Так он похоронил партию, в которой был с юношеских лет, которая вела его по жизни и с которой он дошёл до высшего государственного поста. А разгром партии открывал путь к беспрепятственному уничтожению и нашей Державы» [345].

Рычаги управления были уже не в руках президента СССР, а в руках президента Российской Федерации. Позднее Горбачёв утверждал, что приложил все усилия для сохранения Советского Союза как единого государства. Неважно, были ли эти усилия, и насколько они были искренни. В любом случае их не хватило для сохранения Советского Союза.

Стало ясно, что конституция СССР должна быть заменена новым документом, учитывающим возникшие к тому времени условия и сочетающим федеративную структуру Союза с бо́льшими правами и полномочиями отдельных республик-членов. Горбачёв ещё задолго до августовского путча вёл переговоры в этом духе с руководителями республик, в особенности с Ельциным, и казалось, что удалось прийти к удовлетворяющему всех проекту «Договора о Союзе Суверенных Государств». На референдуме 17 марта 1991 года перед всем населением был поставлен вопрос, хочет ли оно жить в Союзе «в обновлённом виде». Правительства трёх прибалтийских республик запретили референдум на своей территории. 76,4 процента проголосовали за дальнейшее существование единого государства. 21 апреля 1991 г. высшие представители девяти республик (России, Украины, Белоруссии, Казахстана, Узбекистана, Киргизии, Таджикистана, Туркмении и Азербайджана) подписали совместное заявление о сохранении Советского Союза, хотя по своему характеру он становился скорее конфедерацией, чем союзом. Очевидно, в данных обстоятельствах это было неизбежно, но по крайней мере оставался открытым путь для подписания нового союзного договора и выработки новой конституции.

Эта возможность должна была быть утверждена на заседании съезда народных депутатов. Горбачёв и Ельцин совместно выступили за это заявление и попытались убедить делегатов. Однако представители республик требовали всё больше полномочий и в конце концов пожелали такой структуры конфедерации, что центральное правительство становилось практически излишним. Они следовали призыву Ельцина брать столько суверенитета, сколько они смогут взять! А Горбачёв всё больше уступал и шёл на дальнейшие компромиссы. В начале декабря он послал обращение всем делегатам страны с просьбой принять договор. Это обращение заканчивалось словами:

«Моя позиция однозначна. Я — за новый Союз, Союз Суверенных Государств — конфедеративное демократическое государство. Хочу, чтобы в преддверии вашего решения эта моя позиция была всем хорошо известна. Медлить далее нельзя. Время может быть катастрофически потеряно».

Подписание было намечено на 9 декабря 1991 г., однако Ельцин (не он один) обманул. Он уже договорился с Л. М. Кравчуком, президентом Украины, и с С. С. Шушкевичем, председателем Верховного Совета Белоруссии, о встрече недалеко от польской границы. То, что они там не только выпивали и охотились (хотя, разумеется, и это тоже), понятно хотя бы из последствий этой встречи. Там был принят документ, положивший конец Советскому Союзу. Текст был выработан ночью с 7 на 8 декабря группой, в которой важнейшую роль играли представители Ельцина — Шухрай и Гайдар. 8 декабря он был подписан.

Несмотря на обильное потребление алкоголя, они сознавали, что совершают государственную измену, и потому боялись за свою жизнь. Опасаясь, что Горбачёв как верховный главнокомандующий мог бы использовать армию против них, Ельцин связался с министром обороны Шапошниковым и назначил того верховным главнокомандующим вооружённых сил Сообщества Независимых Государств (СНГ). После этого Ельцин позвонил американскому президенту Бушу (старшему), чтобы первым проинформировать его, что Советского Союза больше нет. «Дорогой Джордж», якобы сказал он. «Это чрезвычайно, чрезвычайно важно. По сложившейся между нами традиции, я и десяти минут не мог подождать, чтобы вам не позвонить».

Комментарии, разумеется, излишни.

Горбачёв ничего не знал. Он не получал сведений об этой встрече, пока ему не позвонил Шушкевич, которому Ельцин поручил сообщить Горбачёву решения, принятые ими втроём.

Как же Горбачёв реагировал на этот государственный переворот?

Он, опустив руки, принял это, лаконично заявив о том, что теперь нужно обсудить и подготовленный проект союзного договора, и соглашение, подписанное в Минске между Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем.

Напротив, Комитет конституционного контроля СССР 12 декабря констатировал, что это соглашение не имеет никакой юридической силы. Однако и заявления Горбачёва, и заявление Комитета об отсутствии юридической силы были проигнорированы заговорщиками, а их действия сразу же запустили цепную реакцию, в результате которой распад СССР было уже не остановить. «После уничтожения СССР во всех без исключения республиках наступил политический и экономический хаос» [346]. Коррумпированные и жаждущие власти руководители коммунистической партии в республиках всеми средствами пытались урвать себе государственную власть, большинство из них вскоре перешло на националистические позиции и обратилось к религии, преобладающей в соответствующей стране. По примеру Ельцина они сняли «красные мантии» и провели реставрацию капитализма, прихватив для себя и своих кланов значительную часть народного достояния и таким образом заложив камень в основание новой буржуазии.