Альфред Козинг - Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции

Очевидно, что с этим неразрывно был связан вопрос о способностях и компетентности группы первых лиц. Качество руководителей, собранных в Политбюро, часто называвшемся коллективным разумом партии, зависело не только от способностей отдельных его членов, пришедших в этот орган более или менее случайно, а решающим образом от политической системы сталинской модели социализма, определявшей структуру и образ действий этого органа и всего аппарата ЦК.

При Хрущёве в Президиуме ЦК, несмотря на исключение активных оппозиционеров после попытки переворота 1957 г., ещё оставалось достаточно представителей старой сталинской гвардии образца 1930‑х годов. А Брежнев, напротив, вскоре сумел укрепить своё положение во власти настолько, что смог создать свою собственную руководящую группу в Политбюро, как теперь снова именовали Президиум. Симптоматично было и то, что сам он теперь назывался генеральным секретарём — как и Сталин. Он систематически продвигал лично близких или преданных ему функционеров с прежних постов, и вскоре могло сложиться впечатление, что именно Днепропетровск, где Брежнев когда-то начинал секретарём областного комитета, стал центром политической элиты. Черненко, его друг и преемник, все свои годы провёл в партийном аппарате Брежнева, не соприкасаясь с реальной жизнью.

Так в руководящей верхушке КПСС установилось чрезвычайно нездоровое положение с использованием личных связей, непотизма и коррупции, что весьма негативно сказалось на работе Политбюро. Достигнув вхождения в Политбюро, каждый, подобно Брежневу, считал своё новое положение пожизненной должностью. Поскольку Брежнев занимал пост генерального секретаря в течение восемнадцати лет, то вместе с ним началось и в определённом смысле старение этого органа; при сложившихся обстоятельствах его омоложение едва ли было возможно. Неизбежным следствием этого стало то, что всё больше страдала их работоспособность, хотя бы потому, что эти старцы психически и телесно уже неспособны были выносить соответствующие нагрузки. Кроме того, их интеллектуальных способностей не хватало не только для учёта принципиально новых процессов развития науки, техники, экономики и т. д., но и хотя бы для того, чтобы попросту уследить за ними.

Это касалось и самого Брежнева, который в силу состояния здоровья в последние годы жизни едва ли был способен нормально функционировать. Заседания Политбюро становились всё короче, подчас длясь от силы полчаса, достаточных для утверждения решений, подготовленных аппаратом. Брежнев окружил себя штабом советников и сотрудников, которые всё больше влияли на его решения и от его имени управляли множеством дел.

Слабость Политбюро предоставляла разросшемуся аппарату ЦК всё больше возможностей для управления подчинёнными парторганизациями республик и регионов и контроля партии в манере, введённой ещё Сталиным. Однако разница заключалась в том, что Сталин управлял этим аппаратом лично, используя его как инструмент в своих руках, в то время как теперь он получал всё бо́льшую самостоятельность. Историк Хильдермейер пишет:

«До конца брежневской эпохи развитием Советского Союза управляло поколение, рождённое до Первой мировой войны и политически выросшее при Сталине в 1930‑х гг. Геронтократия, застой и сохранение социализма в той форме, которую ему придала сталинская революция сверху, были неразрывно связаны» [212] Manfred Hildermeier. Die Sowjetunion..., цит. соч., с. 79. .

Были и другие причины сползания Советского Союза в период длительного застоя, связанные отчасти с особенностями внутреннего развития, а отчасти и с положением на международной арене.

Чтобы понять нараставшие экономические проблемы Советского Союза, нужно учесть и тенденции в демографии советского общества. Они касаются не только общего роста населения в послевоенное время, но и прежде всего связаны с изменением социальной структуры и образа жизни. Уже сам по себе численный рост населения требовал большего объёма производства товаров повседневного пользования и различных предметов потребления, направленных на удовлетворение потребностей населения. К тому времени они выросли прежде всего потому, что в благоприятные 60‑е и 70‑е годы увеличились доходы рабочих и служащих, а вместе с ними и колхозников. Однако изменение социальной структуры на фоне чрезвычайного роста слоя интеллигенции предъявило дополнительные требования к снабжению бытовыми товарами, предметами роскоши и более качественными предметами потребления, поскольку образ жизни этого слоя уже в большей мере ориентировался на соответствующие условия в развитых капиталистических странах.

Довоенная стадия социализма бедности была преодолена, а с ростом скромного благосостояния возникли и новые потребности, и спрос, который советская промышленность удовлетворяла в недостаточной степени. Таким образом, отставание и стагнация экономики в силу недостатков снабжения не только стали ощутимы для всех, но и превратились в источник недовольства населения.

Слишком самоуверенные заявления хрущёвского руководства о том, что советская экономика вскоре догонит и перегонит американскую, очень скоро оказались выдачей желаемого за действительное — так же, как заявление Сталина в 1930‑х годах, будто Советский Союз через несколько лет станет производить больше зерна, чем США и Канада вместе взятые. Когда этого не произошло, у него, как бы кощунственно это ни прозвучало, нашлось оправдание в фашистской агрессии.

Хрущёв считал, что достаточно лишь догнать Америку в производстве угля и нефти, стали и железа, тяжёлых машин и основных химических материалов, чтобы суметь продемонстрировать превосходство в экономическом соревновании систем. Очевидно, он сам был убеждён, что реально довольно быстро достичь этой цели — иначе он не поместил бы в программу партии задачу за ближайшие двадцать лет достичь коммунистического общества.

Хрущёв и его советники совершенно не осознавали, что международное развитие современных производительных сил уже давно шло в другом направлении, неся собственный импульс. По большей части выключенные из мирового рынка и из мирового разделения труда, они и в самом деле проспали переход к научно-технической революции. И потому отставание советской экономики по уровню производительности труда вместо того, чтобы сокращаться, продолжало расти.

В частности из-за снижавшейся в брежневскую эпоху экономической мощи вскоре стало ясно, что так не удастся одержать победу в экономическом соревновании между социализмом и капитализмом — именно поэтому эта нереалистическая цель и исчезла из официальной пропаганды. Крупнейшие научно-технические и экономические усилия отныне направлялись преимущественно на развитие оборонной промышленности с целью сохранения военно-стратегического равновесия между блоком Варшавского договора и НАТО — дабы обезопасить социалистическую систему от военного нападения. С этой целью и в Советском Союзе возник военно-промышленный комплекс, который по причинам безопасности (секретности) был полностью отделён от остальной экономики. Однако такое отделение создало в советской экономике новые диспропорции: потребность этого комплекса в инвестициях быстро росла, что неизбежно снижало норму накопления в экономике гражданского назначения, в связи с чем её развитие и модернизация застопорились.