Ахмед Искендеров - Тоётоми Хидэёси

Версия, связанная с Тогууном, встречается и у Б. Чемберлена, который отмечал, что еще до поездки на Кюсю один из лечащих врачей Хидэёси, фанатичный буддист, давно внушал ему, что духовные отцы-католики прилагают огромные усилия к тому, чтобы обращать в свою религию лиц благородного происхождения. Но все их разговоры о спасении душ лишь предлог, хитрая выдумка, в то время как главная их цель — покорение Японии. Это делалось для того, замечал Б. Чемберлен, чтобы вызвать у Хидэёси подозрительность к христианским миссионерам. Однако Хидэёси тогда не воспринял эти доводы всерьез и даже посмеивался над своим врачом. Но когда он прибыл на Кюсю и лично убедился в том, что многие феодалы вместе со своими вассалами приняли христианство и вступили в очень тесные контакты и слишком доверительные отношения с отцами церкви, тогда он вспомнил, что говорил ему Тогуун, и понял, что проповедь новой религии может оказаться нагубной для безопасности его империи. В этом состояла, писал Б. Чемберлен, истинная причина того, почему Хидэёси так резко изменил свое отношение к миссионерам [364].

Кто же такой этот загадочный Тогуун, который оказал, согласно расхожей версии, столь сильное влияние на Хидэёси, что заставил его круто изменить свою позицию в отношении христиан? Среди лечащих врачей Хидэёси, а их у него, по некоторым данным, было восемь, врач по фамилии Тогуун не значился [365]. Предполагалось, что речь могла идти о самом известном в ту эпоху враче по имени Нагата Токихон, который прожил 118 лет (1512–1630). Но этот врач служил у Такэда Сингэн, владетельного феодала из провинции Каи, а затем у Токугава Иэясу и никогда не лечил Хидэёси.

Возможно также, что имелся в виду один из лечащих врачей Хидэёси, которого звали Сэякуин Дзэнсо. Миссионеры дали ему имя Дакуин Токун. Он был родом из провинции Оми, служил священником в знаменитом монастыре Хиэйдзан, изучал медицину, а в дальнейшем прислуживал Хидэёси, который очень высоко его ценил. В свое время он возглавил своеобразное благотворительное учреждение, где бедные могли бесплатно получать лекарства и медицинскую помощь. Это учреждение, представлявшее собой одновременно и аптеку и больницу для бедных, называлось Сэякуин, отсюда и происходит фамилия, которую взял себе этот врач. Некоторые авторы, например Мэрдок, полагали, что профессиональная ревность к нему со стороны других врачей, в частности Манасэ Досан, который был тесно связан с миссионерами, могла вызвать у Дакуин Токун еще большую неприязнь к иностранным священнослужителям, что, в свою очередь, могло повлиять и на настроения самого Хидэёси [366].

Все эти точки зрения мало что объясняют. Неубедительно звучит и то, что кто-то из ближайшего окружения Хидэёси случайно подслушал подвыпившего капитана иностранного судна, который спьяну хвастливо рассуждал, какой огромной силой располагает испанский король и как с помощью миссионеров и новообращенных христиан он приобрел обширные владения во всех частях света и что та же участь уготована Японии.

Изменение отношения японских правителей к миссионерам было вызвано не каким-то случайным фактором или личным поведением того или иного деятеля. С одной стороны, в отличие от Ода Нобунага, который искал в христианских миссионерах опору в своей борьбе против буддийского духовенства, не желавшего признавать его власть, Хидэёси не нуждался в такой поддержке. Он чувствовал себя уже достаточно уверенно, да и позиция японских религиозных деятелей, смирившихся с существующим положением, стала иной: они все чаще становились сторонниками новой власти.

С другой стороны, к тому времени, когда у власти оказался Хидэёси, миссионеры, ранее поощряемые и поддерживаемые Нобунага, почувствовали свою силу и влияние в этой стране и потому стали действовать грубо и неприкрыто, вмешиваясь во внутренние дела, участвуя в заговорах, сея распри, разжигая конфликты между различными феодалами.

Пребывание Хидэёси на Кюсю, его непосредственное ознакомление с деятельностью миссионеров, которая не могла не поразить его своей масштабностью, не оставила у него сомнений в том, что если не будут приняты незамедлительные и самые крутые меры, то это может привести к тому, что Япония будет в конце концов порабощена и ограблена европейскими державами. Если португальские купцы при содействии христианских миссионеров, рассуждал Хидэёси, свободно занимаются в его стране работорговлей — скупают и увозят на своих судах в Китай, Корею и другие страны и там продают в рабство тысячи японцев; если миссионеры и поддерживающие их феодалы развернули настоящее наступление на местные религии, преследуя верующих и насильственно заставляя их принимать христианство; если они плетут сети заговоров и открыто вмешиваются во внутренние дела страны, то становится все более очевидным, что такой ход событий может в конце концов лишить Японию независимости ж суверенитета. Именно этими соображениями руководствовался Хидэёси, когда принимал решения, направленные против христианских миссионеров. Хотя, разумеется, стечение отдельных фактов могло иметь место, но они лишь ускорили принятие решения, которое было подготовлено более глубокими причинами. [367]

Из истории хорошо известно, что колонизаторы и их адепты часто обвиняли в безнравственности местных антиколониалистски настроенных политических деятелей, чтобы скрыть позорную сущность своей политики, которая всеми, в том числе глубоко аморальными и отвратительными, приемами и методами стремилась поработить народы Азии, Африки и Латинской Америки, навечно сделать их объектом колониальной эксплуатации.

При всей жесткости мер, к которым вынужден был прибегнуть Хидэёси, чтобы спасти страну от европейской экспансии, он отчетливо осознавал, что борется не с Европой и европейцами и даже не с христианством, а с теми, кто прибыл в эту страну не для достижения взаимопонимания и развития отношений подлинного сотрудничества, а с целью подчинения ее интересам европейских держав. Хидэёси был ревностным поборником широких экономических и культурных контактов и связей с европейскими странами. Он прекрасно понимал значение внешней торговли как важного инструмента экономического роста нового централизованного государства. В этом отношении его внешняя политика коренным образом отличалась от политики строгой изоляции страны от внешнего мира, которую проводили после него сёгуны из феодального дома Токугава. Характерно, что в эдиктах, которыми Хидэёси предписывал всем миссионерам под угрозой смертной казни покинуть Японию, содержались пункты, прямо указывавшие на то, что за португальскими купцами сохранялось право, как и прежде, посещать японские порты и вести торговые сделки.