Ниал Фергюсон - Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

Имела место и концентрация по географическому признаку. Закрепив за собой самый большой пакет акций Северной линии и мажоритарный пакет в линии Крей — Сен-Квентин (обе операции совместно с Оттингером и Лаффитом — Блаунтом), Джеймс добился контроля над двумя крупными железнодорожными линиями, которые вели на север, в Бельгию, не говоря уже о двух важных линиях в пределах Парижа — всего над 388 милями путей. Он заложил мощную географическую основу для панъевропейской железнодорожной империи, о которой тогда начал мечтать.

Сначала английские племянники Джеймса относились ко всем этим прожектам, мягко говоря, двойственно. Джеймс поручил им большую часть подготовительной работы по железнодорожному финансированию — особенно Энтони, который в конце концов стал разбираться в железных дорогах лучше дяди. Однако Энтони и его братья так и не утратили подозрительного отношения к финансированию промышленности, которое они унаследовали от отца. «Ничего нового, кроме железнодорожных компаний, — жаловался Энтони в мае 1838 г., — и их так много, что они надоедают — такая зависть со стороны… других компаний, что… поневоле теряешь покой». Нат признавался, что Парижский дом «не слишком думает о нашем бедном Лондонском доме в этих [железнодорожных] вопросах»; но сам он никогда не упускал случая указать на недостатки проекта Северной линии. «Нам постоянно докучают Перейра и Эйхталь, которые… [пытаются] убедить нас сделать большие вложения в железную дорогу до Шартра, — жаловался он весной 1842 г. — Эти паршивые железные дороги отнимают все наше внимание, и лично я жалею… что его величество приказал их построить, от них нам одно беспокойство, трудности и никакого возмещения… Я совершенно не считаю, что… наш банкирский дом должен принимать активное участие в финансировании железных дорог». «Мы по шею в дыму, — ворчал он через несколько недель, — но ничего не получаем за все наши труды и волнения». Временами он сомневался в том, что железные дороги когда-либо принесут прибыль: «Все боятся держать акции железных дорог и боятся ездить по ним». Иногда он высказывался против сопутствующих рисков: «Лично я… надеюсь и верю, что мы больше не будем иметь ничего общего с Бельгийской] железной дорогой, разве что сохраним у себя много акций, которые продадим, как только появится удобный случай, — я не испытываю никакого желания по шею завязнуть в вонючей железной дороге; в самом лучшем случае [запачкаешь?] штаны, в то время как другим все о ней известно, и когда мы хотим лучше ознакомиться с этим явлением, мы должны обращаться к Перейре… Кроме того, неприятности и трудности с правительством…»

Но чаще всего он выступал против того, что участие в эксплуатации железных дорог, в отличие от спекуляции железнодорожными акциями, могло стать потенциально опасным капиталовложением: «Я против дела с [Бельгийской] железной дорогой, потому что боюсь тревог, трудов и волнений, какие она, несомненно, нам доставит, — моральная ответственность за нее возляжет всецело на нас, и я бы лучше оставил другим прибыль, которую, скорее всего, принесут акции, чем участвовал в таком крупном предприятии, не имея возможности уделять ему надлежащее внимание… Таково мое личное мнение, и я самым искренним образом считаю, что барону следует ограничиться чисто финансовыми делами, в которых мы разбираемся и из которых мы можем выйти, когда сочтем нужным».

Нат радовался, когда казалось, что концессию на постройку Северной железной дороги отдадут другим, и тревожился, когда концессию в конце концов предоставили Ротшильдам. Хотя Энтони был настроен не так враждебно, как брат, он отнесся к делу почти с таким же отсутствием воодушевления. «Что же касается железных дорог, — писал он Лайонелу в июне 1842 г., — думаю, что самое лучшее… не иметь с ними ничего общего».

Их отношение раскрывает глубинную разницу в подходах, хотя трудно сказать, в какой степени эта разница определялась проблемой отцов и детей, а в какой — вопросами среды. То, что Ансельм, который провел почти всю активную жизнь в Париже или во Франкфурте, также был против слишком активного вовлечения компании в железнодорожные дела, позволяет предположить некоторую степень конфликта поколений. Признавая, что «в наше время консервативное чувство преобладает над стремлением получать — по крайней мере, у меня», Нат говорил от имени всех более молодых Ротшильдов. Как и «Журналь де деба», они испытывали опасения, что в борьбе за концессию на прокладку Северной железной дороги Джеймс борется «за привилегию погубить себя». Размышляя над степенью их участия, Нат выразился так: «…не мытьем, так катаньем мы приобретем множество акций на рынке и, возможно, увязнем в них — не сомневаюсь, если все останется так, как сейчас, все акционерные компании необычайно преуспеют, но, боже сохрани, если произойдет малейший политический или финансовый кризис. Что тогда станется со всеми этими акциями?»

Однако «Барону» было не до мыслей о возможных последствиях: он был занят «махинациями» со множеством новых государственных облигаций и акций, которые поступали на рынок в больших количествах.

В этом смысле особенно поучительно данное Натом описание перепадов настроения Джеймса: «…Барон в какой-то лихорадке, он считает, что это хорошая операция, и одновременно боится за нее браться, хочет, чтобы [концессия] досталась компании-конкуренту, а потом вдвойне жалеет… с другой стороны, он дрожит с головы до ног при мысли о том, что придется руководить железнодорожной компанией такого значения, не умея обойтись без парочки дельцов вроде Эйхталя и Перейры».

Иными словами, Джеймс понимал, что риск велик, ему невыносимо было даже думать о том, что он уступит операцию конкурентам; племянники были настроены не столь воинственно. Нат полагал, что «при всем моем уважении к железным дорогам, [не стоит] жадничать и стремиться играть главную роль; мы можем держать пакет акций, притом довольно большой, и получать с него прибыль, но не брать на себя больше ответственности, чем другие». Джеймс, наоборот, не мог устоять против возможности сыграть «главную роль». Он прекрасно понимал, какие опасности и трудности подстерегают его в «попытке сделать сразу очень многое», и все же убеждал племянников «подойти к делу серьезно»: «Настоятельно прошу вас принять нескольких новых брокеров, чтобы мы вели дела на равных с другими, и попытайтесь вдохнуть жизнь в операции с железными дорогами. По-моему, мир каждый год стремится найти что-то новое, чем бы себя занять. Сейчас, судя по всему, в моде „промышленность“. Если дело в этом и мы решим вступить в драку, нам придется подойти ко всему серьезно… даже если заработать не удастся. Главное — быть при деле».