Ниал Фергюсон - Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

Операцию поручили Бетманам, очевидно, на худших условиях, чем ранее предлагали Ротшильды, что подтверждает устоявшееся предпочтение, какое оказывали в Вене признанным банкам.

Именно после этого оживления на рынке повысился размер прибыли в операциях по переводу субсидий Пруссии — с 0 до приличных 3 %.

Позже Херрис утверждал, что общая сумма, переведенная «одним пользующимся доверия посредником» в 1814 и 1815 гг., составляла 18 млн ф. ст.

Сводка, которую получил Натан, не сохранилась, хотя есть письмо с подтверждением известия из голландского источника, который находился всего в шести милях от поля боя.

Что характерно, Натан, который собирался разместить этих векселей на 3 млн ф. ст., обвинял Карла в том, что амстердамский рынок не испытывает к ним интереса.

Натан пришел в ярость, услышав, что Джеймс упал с лошади и получил травму; по его мнению, верховая езда была признаком дилетантизма.

Перевод Т. Гнедич.

Из 700 млн франков около 138 млн необходимо было потратить на воссоздание стратегических крепостей вокруг французских границ. Каждая из великих держав должна была получить от 100 до 139 млн франков в возмещение расходов на Сто дней; меньшие суммы предназначались другим членам антифранцузской коалиции. Вдобавок Франции пришлось выплатить значительные суммы частным истцам; после продолжительных судебных споров цифра общих выплат составила 240 млн франков. Кроме того, по Второму Парижскому мирному договору Франция возвращалась в границы 1790 г., а не 1792 г., которые были предусмотрены по Первому Парижскому мирному договору 1814 г. Следует отметить, что Франция ранее также потребовала возмещения убытков от Нидерландов, Австрии, Пруссии и Португалии, но суммы, о которых шла речь, были куда меньше.

Примерно в то время Джеймс предложил Дальбергу инвестировать 20 тысяч ф. ст. в британские ценные бумаги. Вскоре Джеймс и Соломон пригласили Дальберга к участию в мелкой спекуляции французскими ценными бумагами.

Амстердамский банк «Хоуп и К°» был основан в 1760-е гг. уроженцем Бостона Генри Хоупом и уроженцем Корнуолла Джоном Уильямсом. Вынужденный почти прекратить операции после французской оккупации Голландии, он впоследствии перешел под управление банка братьев Бэринг. Лабушер был служащим Хоупа, который женился на дочери Бэринга, и позже стал партнером Хоупа.

Адольф д’Эйхталь был внуком придворного банкира Баварии Арона Элиаса Зелигмана; он поменял веру и имя и переехал в Париж с сыном Луи.

Именно в то время еврейская община Касселя подала на Амшеля в суд за якобы неуплату пошлины за проживание.

Бэринг уже согласился выплатить союзникам авансом 165 млн франков в обмен на ценные бумаги на 246 млн по курсу 67; трудность заключалась в решении союзников в Ахене принять окончательную выплату 100 млн франков в виде ценных бумаг на 132 млн, которые Бэринг опрометчиво согласился купить по наивысшему курсу в 74.

В 1819 г. золото стоило 4 фунта и 6 пенсов, хотя сторонники золотого стандарта ориентировались на довоенные 3 фунта 17 шиллингов и У 2пенса.

По окончательным условиям выпускались облигации пятипроцентного займа на общую сумму 5 млн ф. ст. Они должны были быть выпущены тремя сериями, и цена поднималась от 70 (2,5 млн фунтов) до 72,5 (1,25 млн фунтов), а затем до 75 (1,25 млн фунтов). Облигации на 1 млн ф. ст. из первой серии, по предложению Ротера, забирало правительство Пруссии. Выплаты по ним следовало произвести через 25 лет. Официально, как пишет Эренберг, никакой дополнительной комиссии не было; на деле Натан получал свои 4 %, хотя это «хранилось в тайне», чтобы избежать нападок из Берлина. В дополнение Ротшильды оставляли по меньшей мере на 1,5 млн фунтов облигаций у себя, получив большую прибыль в сентябре, когда котировки достигли пика в 83. Это объясняет, почему братья писали Ротеру такие признательные письма после подписания контракта: Соломон уверял его, что они с Натаном — его «самые искренние, вечные и верные друзья»; маловероятно, что он выражал бы такие чувства, если бы его вынудили отказаться от комиссионных.

У Ротшильдов не было трудностей в размещении большей части займа в крупных парижских и франкфуртских банках, хотя они были не такими щедрыми к своим конкурентам в Берлине. В сентябре 1818 г. облигации вначале выросли до 83, затем упали до 73,5 до конца 1819 г., а затем снова стали устойчиво расти. Слухи о новом займе в 1820 г., похоже, подсказали Ротшильдам продать свои пакеты, однако слухи оказались необоснованными. Более того, в 1824 г. облигации выросли до номинала (то есть 100).

Исаак Арнштайн и Бернгард Эскелес были потомками Самсона Вертхаймера, придворного банкира Карла VI. Сын Арнштайна, Натан, женился на Фанни Итциг, известной своим венским салоном.

В конечном счете австрийцам вернули в общей сложности 300 тысяч дукатов.

Трудность была в том, что ни ее сын от Наполеона, герцог Рейхштадтский, ни двое ее детей от второго мужа, графа фон Нейпперга, не имели права наследовать ее итальянские владения, которые после ее смерти переходили к герцогу Лукке.

Вначале Соломон предложил гарантировать заем в 42,8 млн гульденов по фактической цене всего в 67. Получив отказ, он предложил заем на меньшую сумму, всего на 12 млн гульденов, предложив заплатить «на 1,5 процента больше за оговоренную сумму, чем предлагает любой другой банк». Такую же тактику он применил, когда заем был выставлен на тендер: теперь Соломон вызвался дать на 0,5 процента больше наивысшей предложенной ставки. Австрийское правительство благоразумно выжидало, и в апреле 1823 г. сумело добиться значительно более выгодных для себя условий со стороны консорциума, возглавляемого Ротшильдами: заем в 36 млн гульденов был размещен с андеррайтингом в 82.

Меттерних подозревал, что эту инициативу поддерживает правительство Франции — по крайней мере, та его часть, которая выступала против интервенции. Однако британские обозреватели считали, что у Ротшильдов имеются собственные причины для «миролюбия».

Как министр финансов, а затем премьер-министр, Виллель преуспел в наведении порядка во французской финансовой системе, однако другие «ультрас», считавшие себя не такими «расчетливыми» (например, Шатобриан), его не любили.

Знаменательно, что ни один Ротшильд в Мадрид не поехал; вести переговоры доверили агентам, сначала Белину, а затем Реневье.