Вагиф Алиовсатович - От Ельцина к…? Книга вторая. Пьянящий дурман власти

И опять Россия оказалась в эпицентре надвигающейся угрозы очередной мировой бойни в результате тех трагических перемен, которые произошли с советским государством.

Был ли выход из создавшегося положения? Бесспорно, был. Первый шаг к нему можно было сделать лишь через правильное осознание идеи смертельной опасности для государства, что должно было быть отражено в новой концепции национальной безопасности России.

Этот документ 7 мая 1998 года обнародовал на заседании Совета безопасности России Б. Ельцин. Несколько ранее он отметил, что разработка новой доктрины «шла с пробуксовкой», а качественное преобразование армии нередко откладывалось. Он заявлял также, что Россия намерена свести до минимума последствия расширения НАТО и станет укреплять сотрудничество со своими соседями, особенно с Китаем и Белоруссией.

Эти высказывания президента и, безусловно, сама доктрина вызвали пристальное внимание и различные оценки политологов. Независимые эксперты связывали появление новой концепции национальной безопасности России с попыткой Кремля показать, прежде всего всей общественности, что российское руководство со всей серьезностью относилось к расширению НАТО на восток и слова Е. Примакова о пересмотре Россией своих стратегических ориентиров не расходились с делом. В числе других причин — ситуация на Северном Кавказе в связи с окончанием чеченской войны, а также продолжавшее оставаться нестабильным состояние экономики России.

Необходимость принятия новой доктрины, по мнению Фонда Карнеги, объяснялась возникновением ситуации, когда народ чувствовал опасность своему существованию. Россия как бы отступала, находилась в очень сложной ситуации, и поэтому появилась необходимость сформулировать, в чем состояли угрозы для нее и как она могла противостоять этим угрозам. Именно поэтому российская элита путем создания некоей концепции пыталась защитить свои интересы и обезопасить саму себя. Вместе с тем Фонд Карнеги отмечал, что «эта необходимость осознается лишь той небольшой частью элиты, которая имеет непосредственное отношение к проблемам национальной безопасности. Подавляющая же часть людей не задумывается о стратегических интересах».

Многие западные эксперты и политологи обращали внимание на то, что в новой доктрине национальной безопасности России экономические кризисы и общественные потрясения определялись как большая угроза, нежели военная агрессия. В оценках подчеркивалось, что если следовать новой концепции, то главная угроза для России исходила не извне, а изнутри страны — от социальной нестабильности общества и экономических проблем. В самой концепции определенно сказано, что главным приоритетом национальной безопасности России было «укрепление социальной стабильности» в обществе. При этом в комментарий вплетался тезис о том, что НАТО не рассматривалось российским руководством как источник военной опасности.

В то же время бывший помощник президента США по национальной безопасности 3. Бжезинский рекомендовал администрации Б. Клинтона изменить тактику, чтобы не загонять российские власти «в угол» и обозначить публично, что Россия в будущем (неопределенном) может быть принята в НАТО.

Ряд политологов отмечал конъюнктурный характер новой российской доктрины. В частности, А. Гарин, военный эксперт, преподаватель Института стратегических исследований в немецком городе Гармиш-Партенкирхен, утверждал, что у «Б. Ельцина есть проблема: как «продать» патриотам внутри страны нормальную и разумную мысль, что НАТО никому не угрожает, как «продать» свою политику и сказать, что он не роняет лицо страны». По его мнению, в условиях развала армии, глубокого расстройства экономики и отсутствия национальной идеи появление новой концепции было призвано компенсировать чувство национальной ущербности и депрессивное состояние общества. Акцент, сделанный на необходимости восстановления Россией статуса великой державы, был направлен на преодоление смятенных чувств у миллионов россиян после распада Советского Союза.

В этом контексте заявления российских государственных деятелей относительно активизации отношений с Китаем и Белоруссией как ответ на расширение НАТО воспринимался западными экспертами весьма скептически. Большинство из них сходились во мнении, что то же объединение России с Белоруссией, в какой бы форме оно ни происходило, ничем не угрожает НАТО. А развитие отношений с Китаем рассматривать подобным образом было бы большим преувеличением. Многим на Западе представлялось, что противоречия между Россией и Китаем — потенциальные, возможные — намного больше и серьезнее, чем между Россией и США.

Все политологи и эксперты без исключения обратили внимание на ядерный аспект доктрины, согласно которой «Россия оставляет за собой право на применение всех имеющихся в ее распоряжении средств, включая ядерное оружие, если возникнет угроза самому существованию Российской Федерации как независимого суверенного государства, если возникнет угроза безопасности нашего народа». Такая позиция, по мнению сотрудника Вашингтонского института Брукингса Брюса Блэйера, стала подтверждением того, что «Россия в вопросе защиты своей территории более полагается на ядерное оружие, чем на свои обычные вооруженные силы, которые не в состоянии обеспечить защиту страны».

Многие западные специалисты указывали на отсутствие конкретных деталей принятой Советом безопасности РФ доктрины, что не позволяло точно сказать, какая судьба уготована ей в будущем. Однако в прогнозах превалировали негативные оценки. Высказывалось мнение о том, что «в реальной жизни подобная концепция национальных интересов столкнется с интересами определенных групп в обществе — финансовых, политических, региональных. Частные интересы разорвут ее».

Трудно было не согласиться с нелестными оценками западных политологов и экспертов относительно слабостей и пробелов новой концепции национальной безопасности России. Приходилось констатировать, что новая доктрина писалась в отрыве от реального состояния экономики и интересов российского общества в целом. И не могла стать «стратегической основой для стабильного планирования российской государственной политики», как об этом заявил, в частности, С. Быховский, президент Молодежного Атлантического Клуба — российской общественной организации прозападной ориентации. Открытым оставался вопрос о том, способна ли была новая концепция обеспечить обществу и отдельным гражданам безопасность не только в военной области, но и в области экологии, экономики, продовольствия.

Одним из наиболее важных моментов в этой сфере был процесс, связанный с сокращением стратегических наступательных вооружений. В частности, вызывало серьезную озабоченность положение дел с выполнением американцами Договора СНВ-1 и прежде всего их стремление увеличить потенциал для быстрого наращивания возможностей своих стратегических сил при выходе из Договора СНВ-1 «в случае необходимости».