Йосеф Мацек - Гуситское революционное движение

Уже по одному тому, как беспощадно бичевал он тех, кто эксплуатировал широкие народные массы, как бесстрашно разоблачал подлые методы эксплуататоров, можно легко представить себе его классовую позицию: он стоял во главе самого левого крыла движения, во главе городской бедноты. Безнравственному священнику он в качестве образца противопоставлял бедного простого верующего. «Самое важное — безыскусственная преданность богу, нашему доброму отцу. В него должны мы веровать, ему быть покорными и не обращать внимания на лживые предписания людей — пап, кардиналов и изменников-прелатов. Настоящий христианин беден, смиренен, терпелив, правдив, прост, искренен и чист» [98] B. Aústecká, Jan Zelivský, str. 14. .

Для проповедей Желивского в высшей степени характерна резкая критика в адрес коншелов, мастеров и вообще цеховых ремесленников. Отсюда видно, что для Желивского сторонники бюргерской оппозиции были слишком консервативны и что он как идеолог бедноты видел и в них эксплуататоров и классовых врагов: «Ныне мы видим, кто хулит святых и ученых мужей, обвиняет невинных и сам открыто грешит. Вам придется ответить, коншелы! Судьи не должны брать взяток, так как принимать подарки — значит унижать правосудие. А они отказываются судить, даже не разбирают дела, пока не получат за это какой-нибудь дар. Если не удается взять здесь, они, по крайней мере, дороже продают напитки. Отвечай, бургомистр, грабитель общины!» [99] F. Graus, Městská chudina, str. 172. . Так в присутствии всего народа бесстрашно обличал он коншелов и бургомистра. Резких упреков Желивского не избежали и ремесленники. Он прямо перечисляет «нечистые ремесла», относя к ним ремесло сапожников, живописцев, золотых дел мастеров, пекарей, резчиков, каменщиков, плотников, поскольку в этих ремесленниках он видит эксплуататоров. По адресу священников он говорит: «Тот, кто гнушается бедности, попадает в когти к дьяволу!» [100] Tamtéž, str. 169. . Выходец из среды бедноты, он горячо сочувствует беднякам и не устает превозносить их: «Бедный должен проповедовать против тех, кто не выдержал испытания… Бедные и бесхитростные должны разрушить ученость этого мира и дьявольскую гордыню его… Только те, кто действительно трудится, по праву говорят «хлеб наш насущный», остальные же едят чужой хлеб, как злодеи и грабители. Это те, кто торгует в воскресенье, это — короли, князья, рихтаржи, коншелы, — все, кто бездельничает в ратуше, все прелаты, которые не трудятся вместе с народом, как велит евангелие, священники, не выполняющие евангельских требований, монахи и монахини» [101] Tamtéž, str. 169. . Из этих слов совершенно ясно, к какому лагерю причислял себя Желивский и чьи интересы он отстаивал. О том, каким представлялся бедноте весь мир, весь феодальный общественный порядок, можно судить по той картине современного ему общества, которую нарисовал Желивский: «Этот мир подобен морю: он так же обманчив, так же горек, как морская вода, и столь же зловонен… И подобно тому, как большая рыба заглатывает маленькую, так богач пожирает бедняка» [102] Tamtéž, str. 169. . И самый девиз Желивского — вариант библейского изречения «кто не работает, тот не ест», — показывает, что он защищал интересы бедноты, простого труженика.

Проповеди у св. девы Марии Снежной, подобно магниту, притягивали огромное количество слушателей. Народный проповедник, сжившийся с нуждами и горестями простого народа, Желивский развивал хилиастические идеи, высказанные уже Микулашем из Дрездена. Он находил глубокий смысл в словах Ветхого завета и «Откровения св. Иоанна», где говорится о том, как бог мечом истребил всех врагов слова божьего; в мрачных образах виделись ему разрушение и падение этого порочного мира, и он вдохновенно проповедовал пришествие «тысячелетнего царства христова». «Теперь опасный час, кругом лжепророки!» — восклицает Желивский. — «Но не бойтесь людской клеветы. Правда никогда не умрет. Рука господа покарает всех, кто преследует невинных. И сильнейшие будут уничтожены, и некому будет похоронить их. И будет так, как сказано в «Откровении» (гл. 19, стих 18–21): чтобы пожрали вы трупы королей и трупы гетманов, и трупы коней, и тех, кто сидел на них, и трупы всех свободных, и слуг, и малых, и великих… И схвачен тот зверь и с ним лжепророк тот… И брошены оба живыми в озеро огненное, горящее серой. А прочие убиты мечом… и птицы питаются их трупами» [103] B. Aústecká, Jan Zelivský, str. 17. . Эти воззвания, облеченные в форму ветхозаветных пророческих видений, были понятны простому народу. Беднота и мелкие ремесленники чувствовали, что слова Желивского выражают их взгляды на порочность и жадность церкви и патрициата. Вместе с тем эти библейские воззвания показывали им, что единственной возможностью решить мучивший их вопрос было вооруженное восстание. Желивский прямо призывал к нему. По мнению Желивского, Христос одобряет справедливую борьбу пражской бедноты, разбивающей оковы, в которых томятся все, кто верен истине. «О, если бы дожить нам до того часа, когда увидим мы сына человеческого, грядущего в царство свое, сначала в Чехии, а потом во всей церкви» [104] Tamtéž, str. 14. . Голос Желивского звал народ к борьбе.

В воскресенье 30 июля 1419 года пражане, прежде всего пражская беднота, вооружившись, явились в церковь ев. девы Марии Снежной. В этот день Желивский подготовил проповедь на тему о неправедном правителе. Уже раньше он резко нападал на короля, призывал его исправиться и выполнять обязанности справедливого правителя — «тогда только ты будешь действительно править, перестанешь быть королишкой, а станешь королем» [105] F. Graus, Městská chudina, str. 172. . Теперь он призывал гнев божий на головы короля и всех противников истины и обещал верным, что бог избавит их от врагов и передаст в их руки власть. Ян Желивский ставил Прагу в пример всем верующим: «О, если бы Прага стала примером всем верующим не только в Моравии, но и в Венгрии, Польше и Австрии.

Да разойдется по всему свету слово господне» [106] B. Auštecká, Jan Zelivský, str. 17. . Пражане хорошо поняли, в чем они должны стать примером для всего мира. Тотчас после проповеди народ повалил на улицу и под руководством Желивского, несмотря на запрещение коншелов, выстроился в процессию, во главе которой встал Желивский с высоко поднятой монстранцией [107] Монстранция — сосуд со «святыми дарами», который носят во время католических церковных процессий. — Прим. ред. . Вооруженная толпа двинулась к церкви св. Стефана, которая по повелению короля была отдана католикам. Священник церкви св. Стефана не пожелал открыть дверей. Тогда народ выломал двери, проник внутрь, выгнал из храма бывших там учеников вместе с их ректором, а затем разгромил дом священника. Отсюда процессия двинулась к новоместской ратуше, где заседали коншелы с некоторыми старшинами (то есть представителями широких бюргерских кругов). Желивский вошел в здание ратуши, чтобы от имени собравшегося народа добиться освобождения заключенных, брошенных в городскую тюрьму реакционерами-коншелами, назначенными королем за месяц до этого. Бургомистр и коншелы отказались выполнить просьбу Желивского и попытались разогнать толпу. Но это было последнее антинародное дело, которое им удалось совершить. Пришедший в ярость народ выломал ворота и ворвался в ратушу. Коншелов избили и выбросили из окон. «И такую жестокость учинили с ними — они должны были падать вниз на копья, на пики, на мечи и на шпаги; а кого не пронзили, того тотчас добивали» [108] Staré letopisy, str. 42. . Дефенестрация [109] Дефенестрация — буквально «выбрасывание из окна». К способу казни, описанному здесь, не раз прибегал чешский народ, карая своих заклятых врагов — Прим. ред. 30 июля 1419 года послужила искрой, разжегшей тот пожар, потушить который реакционным силам удалось лишь после пятнадцатилетних ожесточенных боев.