Йосеф Мацек - Гуситское революционное движение

В отличие от ораторов бюргерской оппозиции, которые стремились превратить революционную программу в систему чисто теоретических положений, народная ересь делала из нее самые крайние выводы. Средоточием еретических движений была прежде всего южная Чехия. Южночешская ересь была связана с еретическим движением в Австрии. Эти еретические секты, выступающие против католической догматики, известны под общим наименованием вальденсов — от вальденских сект XII и XIII веков, — однако у них не было определенной организации. Основным источником для них являлось «Священное писание», которое мог толковать каждый верующий. К проповедникам, которые толковали библию в духе, враждебном феодализму, стекался деревенский люд, который, присоединяясь к еретикам, выражал тем самым свой протест против феодального гнета. Наиболее важным в деятельности южночешской и верхнеавстрийской еретических сект следует считать восстание 1340 года. Были совершены нападения на дворы и замок панов из Индржихова Градца; феодалам потребовалось напряжение всех сил и помощь инквизиторов, чтобы подавить это движение. Однако следы народной ереси сохранились в южной Чехии до начала XV века. Не случайно, разумеется, именно здесь возник один из центров революционного движения — Табор. Проповедники-хилиасты, учение которых сложилось на основе народной ереси и хилиастических пророчеств о неотвратимо близящемся конце света, дали народу подлинно революционную идеологию. Они стремились вернуться к раннехристианской церкви, а возврат к ней означал по существу уничтожение всего тогдашнего строя. Проповедники говорили, что на дымящихся обломках старого мира воздвигнется новое «царство христово», в котором не будут «обирать бедноту», не будет «оброков и налогов», а все будут жить вместе, как браться и сестры. В борьбе за этот идеальный мир поднялось крестьянство и городская беднота, за него они, рискуя жизнью, шли в бой против защитников старого строя, против эксплуататоров.

Если бюргерская оппозиция играла роль организатора и вождя, то беднота была движущей силой гуситского революционного движения, его горячо пульсирующей кровью. Раздоры в среде эксплуататоров, союз с могущественной бюргерской оппозицией обеспечили успех первого натиска бедноты: вновь основанный Табор был в ее руках, Новое Место, где протекала деятельность Желивского, приобретает несравненно большее значение, чем Старое Место. Но как только произошел спад революционной волны, как только во главе движения оказалась бюргерская оппозиция — с гегемонией бедноты было покончено. Прежде всего бюргерство ликвидировало в Таборе общность имущества (1421 год), а вскоре путем убийства избавилось от Желивского (1422 год). Бюргерской оппозиции был расчищен путь к гегемонии.

Если исходить из расстановки классовых сил в гуситском революционном движении, историю этого движения можно разделить на следующие периоды:

1. Период, когда у власти стояла беднота (1419–1421 годы).

2. Период, когда у власти стояла бюргерская оппозиция (1421–1434 годы).

3. Липаны и поражение гуситского революционного движения (1434–1437 годы).

Сожжение Яна Гуса и Иеронима Пражского и начало революционного движения. — Борьба между королем и панством, а также между низшим дворянством и панством как свидетельство противоречий внутри правящего класса. — Народные волнения в городах (Ческе Будеёвице, Домажлице, Бероун Клатови, Жатец, Усти Сезимово, Пльзень). — Прага — арена революционной борьбы. — Микулаш из Дрездена. — Ян Желивский как идеолог революционной бедноты. — Восстание бедноты 30 июля 1419 года в Праге. — Деятельность народных проповедников в деревне. — Уход в горы. — Горы и пять городов как первые центры революционных сил. — Попытка концентрации революционных сил в Праге в ноябре 1419 года. — Значение ухода в горы.

Сожжение Яна Гуса ускорило выступление революционных сил в Чехии. Для широких народных масс казнь Гуса, мученически погибшего на костре, послужила сигналом к борьбе за создание лучшего, более справедливого, социального строя. Через год в Констанце на костре погиб верный друг Гуса — Иероним Пражский, который не побоялся явиться в Констанц, где собралась вся свора церковных сановников. Иероним, подобно Гусу ощущая свою кровную связь с родной страной, с чешским народом, несмотря на временное колебание, гордо, перед лицом всего собора, объявил себя сторонником и поборником чешской идеи исправления церкви «во главе и членах». До самой последней минуты, даже всходя на костер, Иероним был полон светлого оптимизма, глубокой веры в правоту своего дела. Он «весело и охотно шел к своей гибели, не боясь ни огня, ни мук, не страшась позорной смерти» [85] List Poggia Florentského, AC, III, str. 202. .

Констанцские костры 1415 и 1416 годов разожгли пламя восстания, тлевшее в чешских городах и селах. Классовые противоречия, сколько бы их ни пытались скрыть или уничтожить с помощью насилия, все чаще и чаще проявлялись в форме различного рода столкновений.

Король Вацлав IV и его двор остались безучастны к констанцскому процессу Гуса. Однако уже в конце 1415 года Вацлав IV выступил против союза католического панства, хотевшего мечом прекратить распространение волнений среди крестьян.

Вацлав IV решился на этот шаг не из-за сочувствия к учению Яна Гуса, так как это учение, продолженное его последователями, было, несомненно, направлено не только против церкви, но и против феодализма вообще. Вацлав оказал сопротивление панскому католическому союзу потому, что видел в нем старого врага — тех, кто двадцать лет назад начал против него открытую войну, кто бросил его в темницу. Власть в стране фактически постепенно переходила к королевскому совету и придворному дворянству.

Однако чешское панство упорно боролось с королем, не теряя надежды захватить в свои руки власть. По мере того как слабели силы Вацлава, паны один за другим стали искать союза с его братом и наследником Сигизмундом. Сигизмунд, король венгерский и немецкий, казался панству самым подходящим государем, поскольку уже занимал два трона и был настолько обременен делами, что поневоле должен был бы предоставить панам управление страной. К. Маркс, рисуя яркий портрет Сигизмунда, говорил, что это был «жалкий паразит, тунеядец, попрошайка, кутила, пьяница, шут, трус и фигляр…» [86] К. Маркс, Хронологические выписки, «Архив Маркса и Энгельса», т. VI, стр. 218. . Панству не было дела до безнравственности и распутства, которыми славился Сигизмунд. Более того, «подобные достоинства» вполне устраивали панство.