Рафаэль Альтамира-и-Кревеа - История Испании. Том I

Ленинская оценка испано-американской войны как одной из исторических вех, отметивших наступление эпохи империализма [2] В. И. Ленин, Соч., изд. 4-е, т. 23. стр. 95. , позволяет правильно истолковать ряд особенностей того этапа в истории Испании, который открывается 1898 г.

В двадцатый век, в эпоху империализма, Испания вступила как одна из наиболее отсталых стран Европы, с застарелыми пережитками феодализма, определившими существенные черты ее социального строя и экономики, с недоразвившейся и немощной промышленностью. Свыше двух третей годных к обработке земель принадлежало 175 тыс. помещикам. Пять тысяч крупных землевладельцев — оплот полуфеодального режима испанских Бурбонов — обладали 45 % всего земельного фонда страны, тогда как 4 млн. крестьян-бедняков владели лишь 1 % всех обрабатываемых земель, а 2,5 млн. батраков были вовсе лишены земельной собственности. В испанской деревне господствовали средневековые, полукрепостнические формы эксплоатации. Вся сельскохозяйственная продукция испанских латифундий шла на экспорт, и крупные землевладельцы предпринимали все от них зависящее, чтобы лишить худосочную промышленность страны местных источников сырья. Сращивание «пшенично-оливковой олигархии» с иностранным капиталом привело к тому, что национальная экономика находилась в глубоком упадке.

Инвестиции иностранного капитала в Испании к началу XX в. составляли один миллиард золотых песет. Богатейшие минеральные ресурсы страны — пириты Уэльвы, олово Галисии, полиметаллические руды Линареса, Ла Каролины и Картахены, железные руды Бискайи и Альмерии — эксплоатировались английскими, французскими, немецкими и бельгийскими компаниями.

Иностранный капитал препятствовал созданию в Испании собственной горно-металлургической промышленности, собственной топливно-энергетической базы. Страна, обладавшая колоссальными гидро-энергетическими ресурсами и месторождениями коксующихся углей, была вынуждена ввозить британский уголь, на котором работало 90 % всех промышленных предприятий Бискайи, Каталонии и Мадрида.

Страна, где ежегодно добывалось 5–6 млн. тонн железных и до 3 млн. тонн медных руд, ввозила из Англии и Германии чугун, сталь, медь, свинец и металлические изделия.

Химическая промышленность была в руках германских монополий, электротехническая контролировалась англо-американским капиталом.

Уже к исходу XIX в. Испания превратилась в вотчину иностранных торгово-промышленных фирм и банков. Крупные капиталистические монополии (возникновение которых относится как раз к этому периоду) глубоко пустили свои корни в испанскую почву, высасывая все соки страны, народ которой обречен был на нищету и бесправие, вымирание и голод.

Интересы помещиков и иностранных монополий ревностно охраняла католическая церковь. Из Ватикана и его испанских филиалов тянулись нити к владельцам андалусских и эстремадурских латифундий, к банкам Сити и Уолл-стрита, к пушечному королю Круппу и к заправилам фирмы «Рио-Тинто коппер». Церковь имела два банка с огромными оборотами и разветвленными международными связями. Она располагала двухсоттысячной армией монахов и попов, растлевавших сознание народных масс, душивших любые проявления свободной мысли.

Поражение Испании в 1898 г. было обусловлено ее экономической и политической отсталостью. Так называемая катастрофа 1898 г. обнажила язвы общественного строя Испании, привела к обострению классовых противоречий. 900-е годы были периодом бурного подъема рабочего движения. Испанский пролетариат активно выступил против бурбонской монархии и тех реакционных сил, на которые она опиралась.

Преодолевая анархо-синдикалистские традиции, увлекавшие рабочее движение на ложный путь, текстильщики и машиностроители Каталонии, горняки Астурии и металлурги Бильбао в ходе ожесточенных классовых битв 900-х годов показали, что есть в Испании сила, способная вывести ее из состояния маразма, сила, которой принадлежит будущее страны. Этой силой был рабочий класс Испании.

В литературе, посвященной Испании, события 1898 г. занимают огромное место. Эта литература отражает кризис и упадок, в котором находилась Испания. Группа испанских литераторов, философов и историков ищет причины создавшегося положения и выступает с критикой испанских порядков. Группа эта, объединившая писателей и общественных деятелей различных направлений, вошла в историю под названием «поколения 1898 года». Ни один из них не дорос до понимания всего, что произошло в Испании; для них события 1898 г. были лишь «внезапно разразившейся катастрофой».

Задачи, стоявшие перед испанским пролетариатом и испанским крестьянством в борьбе с монархией и правящими классами, были им непонятны и чужды. Изменений в соотношении сил, которые принесла эпоха империализма, они не видели. Сознавая, что насквозь прогнивший режим обречен на гибель, деятели «поколения 1898 г.» в то же время боялись революционного движения масс. Поиски «животворных» начал в испанском прошлом, призывы к усвоению действительных и мнимых достижений «западноевропейской культуры», критика монархии-такова была программа «поколения 1898 г.»

Их речи, манифесты, критические выступления были проникнуты настроениями полной безысходности. Некоторые из них кончали самоубийством, другие перекочевывали в лагерь крайней реакции, часть пыталась удержаться на промежуточных позициях, перебегая из одного лагеря в другой. Уже ко времени первой мировой войны черты идейного разброда и маразма резко проявляются в деятельности «поколения 1898 г.». Сущность подобного процесса исчерпывающим образом выразил Ленин, указавший, что «разница между республикански-демократической и монархически-реакционной империалистической буржуазией стирается именно потому, что та и другая гниет заживо» [3] В. И. Ленин, Соч., изд. 4-е, т. 23, стр. 95. . Большая часть деятелей, в свое время примкнувших к «поколению 1898 г.», превращается в откровенных апологетов империализма.

Фальсифицируя историю, искажая и подтасовывая факты, эпигоны «поколения 1898 г.», а затем и профашистские «идеологи» различных мастей и оттенков пытались доказать, что Испания не знала классовой борьбы, что классовый мир на Пиренейском полуострове царил с незапамятных времен. Они искажали историю трудящихся масс Испании, умалчивали о крестьянских революциях в средние века, о героической борьбе крестьян и городской бедноты против духовных и светских феодалов и эксплоа-таторской верхушки средневекового города. Фальсификаторы истории утверждали, что не испанский народ, а захватчики и завоеватели, вторгавшиеся на территорию страны, были главной организующей силой. Они заявляли, что испанцы — лишь податливая и покорная масса, материал, который некогда в руках римлян, готов и арабов, а ныне под воздействием английских, германских или американских «цивилизаторов» приобретал те или иные черты и формы. Одновременно эти мракобесы и фальсификаторы усердно превозносили наиболее гнусные институты испанского средневековья, и, в частности, основной оплот средневековой реакции — католическую церковь с ее инквизицией, схоластикой и органической ненавистью ко всяким проявлениям свободной мысли.