Николай Тальберг - Исторія Русской Церкви

Первымъ началъ дѣйствовать Терлецкій. Онъ 21 мая 1594 г. явился въ урядъ Луцкій и представилъ письменное заявленіе, что соединеніе съ Римомъ состоялось и что король отправляетъ его и Поцѣя въ Римъ засвидѣтельствовать предъ папой о покорности ему русскихъ епископовъ. 2 дек. въ Брестѣ составленъ былъ, какъ- бы отъ лица всей церкви, актъ о принятіи уніи. Подписали его Терлецкій и Поцѣй. Митрополитъ колебался. Терлецкому удалось собрать въ г. Соколъ епископовъ — львовскаго, перемышльскаго и холмскаго и получить ихъ согласіе на унію. Гедеонъ созвалъ 28 янв. 1595 г. соборъ во Львовѣ, на которомъ духовенство львовской и другихъ епархій и даже греческіе епископы и архимандриты, бывшіе на соборѣ, подписали унію. Наконецъ на нее согласился и митрополитъ, прося Терлецкаго держать имя его въ тайнѣ. Терлецкій сперва одинъ, а потомъ вмѣстѣ съ Поцѣемъ, отправились къ королю въ Краковъ (Чистовичъ).

Митр. Михаилъ хитрилъ, стараясь до послѣдней крайности, не выявлять себя полностью. 1 янв. 1595 г. онъ писалъ ревнителю православія, члену Виленскаго братства Ѳедору Скумину-Тышкевичу, воеводѣ новгородскому о попыткахъ епископовъ привлечь его къ уніи, прося прислать ему свое мнѣніе. “...Я же самъ собою до этого дѣла и не думаю приступать, боясь для Церкви нашей подступу и прелести”. Наибольшую рѣшительность проявилъ Терлецкій. Онъ съѣздилъ къ королю и привезъ отъ него грамату отъ 18 февр. на имя Поцѣя. Сигизмундъ выражалъ удовольствіе по поводу желанія соединиться съ римской церковью и совѣтовалъ поскорѣе приводить къ концу это дѣло. Скуминъ, съ которымъ продолжалъ переписываться митр. Михаилъ, мягко, но опредѣленно высказалъ ему свое несочувствіе. Рѣшительнымъ было выступленіе кн. Константина Острожскаго, узнавшаго изъ письма Поцѣя отъ 16 іюня о намѣченномъ подчиненіи папѣ. 24 іюня онъ обратился къ православнымъ съ грознымъ для епископовъ посланіемъ. Онъ писалъ, что “теперь злохитрыми кознями вселукаваго дьявола самые главные истинной вѣры нашей начальники, славою свѣта сего прельстившись и тьмою сластолюбія помрачившись, мнимые пастыри наши, митрополитъ съ епископами, въ волковъ претворившись, Святой Восточной Церкви отвергшись, святѣйшихъ патріарховъ, пастырей и учителей нашихъ вселенскихъ отступили, къ западнымъ приложились, только еще кожею лицемѣрія своего, какъ овчиною, закрывая въ себѣ внутренняго волка, не открываются, тайно согласившись другъ съ другомъ окаянные, какъ христопродавецъ Іуда съ Жидами, умыслили всѣхъ благочестивыхъ съ собою въ погибель вринуть, какъ самыя пагубныя и скрытныя писаніи ихъ объявляютъ... Вмѣсто того, чтобъ быть свѣтомъ міру, они сдѣлались тьмою и соблазномъ для всѣхъ. Если Татары, Жиды, Армяне и другіе въ нашемъ государствѣ хранятъ свою вѣру нерушимо, то не съ большимъ ли правомъ должны сохранить свою вѣру мы, истинные христіане, если только всѣ будемъ въ соединеніи и заодно стоять будемъ? А я, какъ до сихъ поръ служилъ Восточной Церкви трудомъ и имѣніемъ своимъ въ размноженіи священныхъ книгъ и въ прочихъ благочестивыхъ вещахъ, такъ и до конца всѣми моими силами на пользу братій моихъ служить обѣщаю.”

Неожиданнымъ оказалось выступленіе владыки львовскаго. Чистовичъ пишетъ: “Въ то время, когда эти два отщепенца (Терлецкій и Поцѣй) такъ настойчиво вели дѣло уніи, въ расположеніи Гедеона произошла важная и рѣшительная перемѣна. Были-ль поводомъ къ этому его честолюбіе и независимость характера, или побужденія болѣе высокаго порядка, но онъ отдѣлился отъ вожаковъ уніи, и это имѣло громадныя послѣдствія для православной церкви, примиряющія съ его памятью. Какъ только онъ сталъ на этотъ путь, то первою заботою его было примириться съ братствомъ. Къ чести его, онъ первый подалъ руку, и соглашеніе состоялось при содѣйствіи князя Острожскаго”. Онъ внесъ 1 іюля въ городскія книги протестъ противъ уніи и заявилъ, что Терлецкій предательски воспользовался бланкетами, которые онъ, вмѣстѣ съ другими епископами, далъ для внесенія жалобы къ королю на претерпѣваемыя ими притѣсненія, а тотъ написалъ на этихъ бланкахъ постановленія, противныя вѣрѣ, правамъ и вольностямъ русскихъ людей.

Противъ уніи выступило львовское братство, его поддержало виленское. Учитель братской школы Стефанъ Зизаній, перешедшій изъ Львова въ Вильну, изобличалъ епископовъ-предателей и унію. Лѣтописецъ писалъ: “Великую войну велъ съ Римлянами Зизаній не только на ратушахъ и при рынкѣ по дорогамъ, но и посрединѣ церкви святой”. Виленскіе жители считали единственнымъ выходомъ созывъ православнаго собора, на которомъ міряне съѣхались бы съ епископами. Они просили кн. Острожскаго возбудить ходатайство объ этомъ передъ королемъ. Послѣдній же отдалъ пограничнымъ старостамъ приказъ не пропускать въ Литву патріаршихъ пословъ. Въ тотъ же день — 28 іюня 1595 г. — Сигизмундъ написалъ къ кн. Острожскому, увѣщевая его не препятствовать дѣлу уніи, колеблющемуся же митрополиту Михаилу послалъ похвальную поощрительную грамату, убѣждая его не оглядываться ни на что, не опасаясь угрозъ ни отъ кого, и доводить до конца свое предпріятіе. Вслѣдъ затѣмъ король выдалъ грамату, въ которой обезпечивалъ митрополита и епископовъ уніатовъ отъ проклятій патріаршескихъ и утверждалъ за ними тѣ права, которыя имѣло и латинское духовенство. Обѣщалъ король выдать универсалы и мандаты противъ всѣхъ, кто будетъ противиться уніи.

Лукавилъ Поцѣй, просившій 23 авг. кн. Острожскаго уговорить короля послать ихъ въ Римъ только послѣ собора. Отрицался отъ намѣренія поддаться римской церкви митр. Михаилъ, писавшій объ этомъ 19 авг. Скумину. Митрополитъ еще 1 сент. объявлялъ въ окружномъ посланіи духовенству, что не мыслилъ и не хочетъ мыслить объ отступленіи отъ своего исповѣданія, о презрѣніи рукоположенія патріаршаго. Онъ писалъ: “Стойте твердо при своей Восточной Церкви, не позволяйте себѣ колебаться какъ тростинка вѣтромъ бурливымъ, а я обѣщаю при вашихъ милостяхъ до смерти своей стоять”. Сигизмундъ же 24 сент. объявилъ всенародно о соединеніи Церкви Восточной съ Западною и выражалъ желаніе, чтобы всѣ, отвергавшіе прежде унію, послѣдовали за своими пастырями. Объявилъ онъ и объ отправленіи русскихъ епископовъ въ Римъ.

Соловьевъ пишетъ: “Эти епископы, Терлецкій и Потѣй, выѣхали изъ Кракова въ концѣ сентября и пріѣхали въ Римъ въ ноябрѣ. На третій день они приняты были папою Климентомъ VIII въ частной аудіенціи, и подали письмо отъ короля и нѣкоторыхъ сенаторовъ. “Папа — такъ писали они сами — принялъ насъ, какъ ласковый отецъ дѣтокъ своихъ, съ несказанною любовію и милостію. Мы живемъ недалеко отъ замка его святости, во дворцѣ, искусно украшенномъ обоями и снабженномъ всѣмъ нужнымъ. Съѣстные припасы отпускаются намъ, по милости папы, въ изобиліи; мы жили шесть недѣль въ Римѣ, но его святость все еще не хотѣлъ дать намъ торжественной аудіенціи, говоря: “Отдохните хорошенько послѣ дороги”. Наконецъ, вслѣдствіе нашихъ настоятельныхъ просьбъ, намъ назначена была аудіенція 23 декабря, въ большой залѣ, называемой Константиновою, въ которой папа принимаетъ наивысшихъ духовныхъ особъ. Здѣсь его святость изволилъ засѣдать во всемъ своемъ святительскомъ маестатѣ и при немъ весь сенатъ, кардиналы, арцибискупы и бискупы; особо сидѣли послы Французскаго короля и другихъ государей; по обѣимъ сторонамъ залы сидѣли высшіе сановники, сенаторы и великое множество пановъ духовныхъ, князей римскихъ и шляхты. Когда мы были введены въ это собраніе, то, поцѣловавъ ноги его святости, отдали епископскую грамату”. Папа, по прочтеніи ему перевода граматы, изъявилъ благодарность за возсоединеніе и, по словамъ Поцѣя, “обѣщалъ намъ сохранить всѣ наши церковные обряды неприкосновенными и утвердить ихъ на вѣки”.