Юлий Циркин - От Ханаана до Карфагена

Эгейцы (минойцы и микенцы) издавна были связаны с Египтом [3] Литература о связях Эгейского мира с Египтом огромна. Отметим только в качестве примера: Пендлбери, 1950, с. 24–25 и далее постоянно; Бартонек, 1991, с. 175. . Связаны были микенцы и с Библом, как об этом свидетельствует само название города в греческом языке: финикийское Gubla могло стать греческим Byblos только в результате фонетических преобразований в греческом языке от микенского к послемикенскому времени (Дьяконов и др., 1988, 226). Лингвистические данные дополняются археологическими, которые тоже свидетельствуют о связях микенских греков с Библом (Lorimer, 1950, 52; Muller-Karpe, 1980, 754). Поэтому неудивительно, что греки II тысячелетия до н. э. могли заимствовать и египетское название района Библа. Действительно, в табличках, написанных линейным письмом В и найденных на Крите, встречаются два написания слова po-ni-ki-jo и po-ni-ke-ja . Это слово могло иметь разные значения, но в любом случае оно не относилось к пурпуру, поскольку в микенских текстах пурпур называется pu-pu-ro , и также к красному цвету, ибо имелось слово e-ru-te-rа . Скорее всего, дважды это слово означает этническую принадлежность женщины, видимо, хозяйки или работницы текстильной мастерской, и оно идентично более позднему этникону Φοιυικηια (Godart, 1991, 495–497). Таким образом, можно говорить, что уже в микенское время греки использовали термин «Финикия» и производные от него для обозначения страны и народа. И если этот термин не связан ни с пурпуром, ни с красным цветом, то наиболее вероятно его заимствование из египетской терминологии. Как и египтяне, греки II тысячелетия до н. э. относили его к району сиро-финикийского побережья.

Известно, что в гомеровских поэмах финикийцы именуются сидонянами, и эта традиция осталась в античной литературе на долгое время. Но это не исключает и упоминаний финикийцев. В «Илиаде» (XXIII, 743–744) говорится о серебряной чаше, которую изготовили сидоняне и привезли на Лемнос финикийцы. Еще чаще финикийцы упоминаются в «Одиссее». Если в «Илиаде» отношение к финикийцам достаточно нейтральное, а о «сидонянах» говорится с некоторым восхищением как о «многоисикуссных», то в «Одиссее» характеристика финикийцев — резко отрицательная (Latacz, 1990, 14–16). Герой, рассказывая выдуманную историю о своих бедствиях, говорит о коварном финикийце, который обманом завлек его на свой корабль, якобы плыть в Финикию, а на деле продать в рабство (Od. XIV, 283–297). И несколько раньше (XIII, 272) также упоминается корабль финикийцев. А верный Эвмей, повествуя о том, как он ребенком стал рабом, виновниками своего несчастья опять же называет финикийцев (Od. XV, 414–484). В то же время в «Одиссее» встречаются упоминания и сидонян. Особенно важен рассказ Менелая, как он, возвращаясь из-под Трои, побывал на Кипре, у финикийцев, египтян, эфиопов, сидонян и в Ливии (IV, 83–85). Как и в рассказе о чаше в «Илиаде», здесь вместе упоминаются финикийцы и сидоняне, так что становится ясно, что для автора (и его слушателей) — это два разных народа. При этом к сидонцам сохраняется благожелательное отношение. В том же рассказе Менелая о его странствиях герой гордится чашей, которую ему подарил царь сидонян благородный Федим. Можно даже сказать, что в поэмах противопоставляются искусные ремесленники сидоняне и коварные торговцы и мореплаватели финикийцы (Latacz, 1990, 21). В данном случае неважно, являются ли эти характеристики наследием микенской эпохи или возникли уже в гомеровское время. Важно то, что эти два слова обозначают два разных народа с разными этическими характеристиками.

Ранее говорилось, что финикийцы упоминаются уже в табличках письма В. Поэтому неудивительно их появление и в гомеровском эпосе. Сложнее обстоит дело с сидонянами. Обычно полагают, что в этом названии отразилось первенствующее положение Сидона среди других финикийских городов. Но возникает вопрос, к какому времени можно отнести это первенство. Нет никаких данных, говорящих об особом положении Сидона во II тысячелетии до н. э., и все попытки обосновать название «сидонцы» как обозначение финикийцев восходят, по существу, к попытке объяснить соответствующие места в гомеровских поэмах (Baurain, 1986, 14–16). Из письма тирского царя Абимилки к фараону Эхнатону (ЕА, 149) в XIV в. до н. э. можно узнать об упорной борьбе тирийцев с сидонянами и о захвате сидонским царем Зимридой материкового Ушу, что поставило Тир в сложнейшее положение, лишив его и пресной воды, и доступа к лесным богатствам Ливана (Katzenstein, 1973, 63). Иногда полагают, что именно к этому времени надо отнести возвышение Сидона (Дьяконов и др., 250). Но из тех же писем ясно, что нападение Сидона было все же отбито. Даже если из союза с Амурру Сидон и смог извлечь какие-либо выгоды, то они не были столь велики, чтобы оправдать название всего народа по имени одного этого города, в том числе и той его части, которая находилась вне Сидонского царства. Едва ли можно отнести возвышение Сидона и к XII–XI вв. до н. э. (Mazar, 1986, 58). Правда, существует традиция, датирующая началом XII в. до н. э. основание Тира сидонянами (lust. XVIII, 3, 5; Ios. Ant. Iud. VIII, 3, 1) Но само это основание связывается с разрушением Сидона аскалонитами и бегством сидонцев из разрушенного города. Эти обстоятельства трудно рассматривать как обоснование главенствующей роли Сидона во всей Финикии. Единственным временем, когда Сидон действительно играл первенствующую роль в Финикии, была эпоха Ахеменидов (Harden, 1980, 50–51), но это не может служить обоснованием появления «сидонян» у Гомера.

Обратимся вновь к Библии. В «Таблице народов» упоминается Ханаан (Кенаан) уже как сын Хама (Gen. X, 6). И первенцем Ханаана назван Сидон (Gen. X, 15). Далее (15–17) перечисляются другие дети Ханаана: хетт, йевусит, аморей, гиргашит, хиввит, арекит, синнит, арвадит, цемарит, хаматянин. Все эти названия даны в так называемом коллективном единственном числе, обозначая целые этнические или политические единицы (Sznycer, 1996, 21). В число хамитов библейский автор включает народы, которые рассматривались им как враждебные. В других библейских текстах снова появляются эти народы как предназначенные Богом к изгнанию их израильтянами (Deut. VII, 1; Jes. III, 10; XXIV, 11; Ne IX, 8). Но обращает на себя внимание, что из одиннадцати народов (самого Ханаана и его десяти детей) в этих текстах перечисляются только шесть (и седьмым к ним присоединяются перуззиты). Сидоняне, арекиты, синниты, арвадиты, цемариты явно выступают под общим наименованием «ханаанеи». Что касается остальных народов, то одни из них хорошо известны, как амореи, другие, наоборот, остаются таинственными, как перуззиты. Мы практически ничего не знаем о гиргашитах как о народе, но популярность личного имени, связанного с этим этнонимом, а в западносемитском мире от Угарита до Карфагена, свидетельствует о достаточно прочных воспоминаниях о существовании этой этнической группы (Sznycer, 1996, 19–23). То, что чужой этноним мог стать личным именем, известно. Так, в Карфагене мы встречаем такие имена, как Мицри (Египет) или Шарданат (Сардинянка) (Циркин, 1987, 132). Едва ли следует думать, что все перечисленные народы в действительности были родственными. Автор «Таблицы народов» не был специалистом в этнологии и языкознании. Перед нами блок доизраильского населения «Обетованной земли» в тех границах, которые были отмечены в Num. XXXIV, 2—12, т. е., как уже говорилось, Ханаана II тысячелетия до н. э.