Юлий Циркин - От Ханаана до Карфагена

В первой четверти VII в. до н. э. положение начинает ощутимо меняться. Изменяется керамика, находимая в святилище «Тиннит II» и одновременных ему могилах, причем возрождаются старые ханаанейские традиции, забытые в самой Финикии и не проявлявшиеся в Карфагене в VIII в. до н. э. Расширяется ареал карфагенской торговли. В городе появляется греческая, особенно протокоринфская и коринфская керамика, привозимая, видимо, непосредственно из Эгейского бассейна. Можно уверенно говорить о карфагено-этрусской торговле: не только в Этрурии появляются финикийские вещи, но и этрусские — в Карфагене. Расширяются связи с Египтом, откуда, в частности, приходят многочисленные скарабеи с именами фараонов XXVI династии (Boucher, 1953, 11–38; Cintas, 1970, 370–375, 390–423, 429–460; Ferron, 1972, 189–190; Mac Intosh Turfa, 1977, 368–374). Возможно, эти изменения связаны с событиями на Востоке — разрушением Сидона, осадой Тира, страхом перед ассирийцами, в результате чего многие финикийцы могли бежать на Запад, в том числе и в Карфаген (Cintas, 1970, 370–375, 440).

Прибытие нового контингента родственного населения явно усилило Карфаген, и вскоре он сам сумел приступить к колонизации. Диодор (V, 16) говорит, что карфагеняне через 160 лет после основания своего города создали Эбес на острове Питиуссё. Если, как уже говорилось, наиболее вероятной датой основания Карфагена считать 823 г. до н. э., то основание Эбеса надо датировать 663 г. до н. э. Впрочем, число 160, вероятно, округленное и приблизительное, так что говорить надо приблизительно о первой половине VII в. до н. э., ближе к его середине. Но прежде чем говорить об основании Эбеса, надо остановиться на одном важном вопросе.

В последнее время ряд исследователей отрицают карфагенское происхождение Эбеса и настаивают на первоначальном основании на этом острове финикийцев из Южной Испании. Основным доводом является значительное количество керамики, преимущественно амфор, служивших тарой, происходящей в основном с испанского юга, и рассуждение о не-присутствии Карфагена в этом районе до середины VI в. до н. э. (Barcelo, 1985, 371–282; Moscati, 1989, 39–40; Ramon, 1991, 94; Aubet, 1994, 289). Эти доводы, однако, не представляются убедительными. Возможно, что колонизация, как полагают археологи, в начале носила торговый характер, и в этом плане понятна относительно тесная связь с родственными колониями Южной Испании. Пока можно определить, что первым поселением на Питиуссе мог быть даже не Эбес, а Са Калета (Ramon, 1991, 139–140; Aubet, 1994, 290–291). Но возможно, что оба поселения могли существовать одновременно. А главное — нет никаких оснований опровергать Диодора, который ясно выразился: αποικον Καρχηδονιων, т. е. «колония карфагенян» (Aquaro, 1993, 98). Не исключено, что финикийцы, в том числе и те, что обосновались в Южной Испании, могли и раньше посещать остров, но колония была создана именно карфагенянами.

Выведение колонии именно в этот район не было случайным. Карфагенян привлекали богатства южной части Пиренейского полуострова, но там уже существовала сеть тирских колоний, входящих в Тирскую державу, а выступать против своей метрополии Карфаген не мог. Поэтому он искал обходные пути к богатствам Испании, и Эбес вполне мог быть хорошим плацдармом на пути к Пиренейскому полуострову в обход тирских колоний. Обладание Питиуссой позволяло Карфагену занять ключевую позицию в этом районе. Археология показывает, что лежащее напротив испанское побережье в это время действительно было охвачено финикийской торговлей (Arteaga, 1982, 158; Aubet, 1994, 290–293). В какой степени в этой торговле участвовали сами карфагеняне, сказать трудно. Возможно, что они еще во многом выступали лишь как реэкспотеры испанофиникийской продукции. В VII в. до н. э. еще не наблюдается противостояния карфагенян и их соотечественников в Западном Средиземноморье. Надо иметь в виду еще один момент. Если действительно в это время резко увеличилось население Карфагена, то в условиях практического отсутствия земельных владений вне городских стен и сложных отношений с африканскими соседями явно возникала демографическая напряженность, и выход из нее был в колонизации внеафриканских территорий, каковым был остров Питиусса.

Превращение Карфагена в значительный торговый центр и его попытка обосноваться в одном из важнейших стратегических пунктов Западного Средиземноморья не могли не втянуть его в сложную систему международных отношений, складывающихся в этом регионе. На рубеже VII–VI вв. до н. э. в этот регион устремляются греки из Фокеи. С одной стороны, они стремятся установить непосредственные контакты с Тартессом на юге Испании, а с другой — обосноваться на юге Галлии, где они основали ряд колоний, важнейшей и крупнейшей из которых стала Массалия. И очень скоро Карфаген и Массалия вступили в войну, закончившуюся победой греков (Thuc. 1, 13; lust. XLIII, 5, 2; Paus. X, 8, 6) и установлением фокейской талассократии (Diod. VII, 13). Последнюю нельзя принимать как полное господство фокейцев на море, но лишь как на состояние фокейского преобладания в Западном Средиземноморье (Wever, 1968, 50). На Питиуссе карфагенские колонисты, по-видимому, покинули Са Калету и сконцентрировались в Эбесе (Ramon, 1991, 138–140), который они сумели сохранить, но его значение было в значительной степени подорвано.

Фокейская талассократия продолжалась, по Диодору, 44 года. Так как она явно не могла пережить захват самой Фокеи персами или, по крайней мере, битву при Алалии, о которой пойдет речь ниже, то датировать ее надо приблизительно 90–40-ми годами VI в. до н. э. И в это время карфагеняне, претерпев неудачу на крайнем западе Средиземноморья, обращаются к его центру. Они начали выводить свои колонии на африканское побережье к западу и к востоку от своего города. Примером таких колоний является Керкуан, расположенный сравнительно недалеко от Карфагена и основанный незадолго до середины VI в. до н. э. (Morel, 1969, 197). В первой половине VI в. до н. э. распалась Тирская держава. Это создало совершенно новую ситуацию в центре и на западе Средиземноморья. Карфаген, основанный членом тирского царского рода, вполне мог претендовать на власть среди финикийских городов этого обширного региона. И он не преминул воспользоваться этим. Приблизительно одновременно с основанием Керкуана карфагеняне утверждаются в финикийских городах Хадрумете и Лептисе (Foucher, 1964, 33; Di Vita, 1968, 78; Сари to, 1978, 200) и, может быть, в Сабрате к западу от Лептиса (Bernhardt, 1968, 70; Parrot, Chehab, Moscati, 1975, 152). Утверждение карфагенян на берегах Сирта и вблизи них было вызвано стремлением взять в свои руки торговлю с внутренними районами Африки. Лептис (а может быть, и некоторые другие финикийские города) находился на выходе транссахарских путей к средиземноморскому побережью. Между Лептисом и Карфагеном карфагеняне создают ряд якорных стоянок, которые должны были обеспечить безопасное плавание между двумя городами. Псевдо-Скилак (110, 111), перечисляя их, отмечает, что расстояние между двумя такими пунктами равно одному дню и одной ночи пути. Эта область впоследствии вошла в античную науку под греческим названием Эмпории, т. е. Торговая область (Liv. XXXIV, 62). Отсюда карфагеняне извлекали огромные богатства. По словам Ливия (XXXIV, 62), один только Лептис выплачивал им по таланту в день. К VI в. до н. э. относятся и первые следы присутствия карфагенян и на территории современного Алжира, т. е. к западу от Карфагена (Lancel, 1966, 11; Parrot, Chehab, Moscati, 1975, 153).