Иван Лучицкий - Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

На основании всех этих брошюр я попытаюсь в настоящей главе представить возможно полное воззрение гугенотов на отношение подданных к власти, на лучшую форму правления и т. п. Слишком много ошибочных взглядов существует в исторической литературе относительно характера теоретических мнений гугенотов, слишком узко и односторонне объясняли их [1112] Мишле, можно сказать, впервые и наиболее сильно содействовал укоренению подобных взглядов. С его легкой руки историки вроде Мартена, Поленца и других стали находить в движении, возбужденном кальвинистами, характер демократический. См.: Martin H. Histoire de France depuis les temps les plus reculés jusqu’en 1789. T. I–XVI. P., 1861–1865; Polenz G. von. La Réformation en France pendant sa première période. P., 1859. Лишь Бодрилляр и отчасти Лабитт держатся противоположного воззрения. См.: Baudrillard H. Bodin et son temps, tableau des théories politiques et des idées économiques au XVIè siècle. P., 1853; Labitte Ch. De la démocratie… , а отсюда объясняли и смысл, и характер всей борьбы партии с королевской властью, чтобы можно было обойти эту сторону вопроса, на которой обыкновенно останавливаются меньше всего, несмотря на ее важное значение. Если допустить, что излагаемые в этих брошюрах теории были разделяемы всеми гугенотами, — значит впасть в сильную ошибку; то не меньшею, если даже не большею ошибкою будет и то, если исследователь сочтет их за мнения отдельных лиц [1113] В такую ошибку и впал Лабитт, и оттого не уяснил вполне отчетливо характер того движения, которое возникло благодаря реформе. Его фраза «Было бы большой ошибкой судить по этим восторженным памфлетам о народном духе у протестантов» (« Ce serait une grande erreur de juger par ces pamphlets exaltés, de l’esprit public chez les protestants »), фраза, которую он подкрепляет свидетельством Пальма Кайе о книге Готомана, понравившейся, по его словам, не всем протестантам, прямо противоречит и приводимым им выпискам из брошюр, и его собственным словам, что «…демократия протестантизма была оружием против королевской власти и броней дворянства» («… la démocratie du protestantisme était une arme contre la royauté, et une cuirasse pour la noblesse »), и, главное, духу тех учреждений, которые были выработаны гугенотами. См.: Labitte Ch. De la démocratie… . То были мнения наиболее могущественного элемента партии, мнения, составлявшие его profession de foi , правда, значительно, как увидим, видоизменяемые под влиянием обстоятельств вследствие необходимости найти опору в буржуазии, но все-таки в основных чертах своих сохранившие тот характер, каким отличалось и то сословие, в пользу которого они были составлены. Поэтому-то, они служат наилучшим средством уяснить и определить цель и характер борьбы, а равным образом и стремления знати как могущественнейшего и заправляющего элемента партии, так как они не были чем-либо созданным досужею фантазиею, а вытекали логически из жизни, из выработанных еще прежде воззрений и постоянно влияли на поведение вождей партии, сообразовавшихся в своих действиях с основными началами их же теорий. Один тот факт, что жизнь и теория сходились вместе, что основные начала и организации, и теорий представляют полное тождество, лучше всего доказывает, что эти теории разделялись многими, а не составляли принадлежность отдельных умов.

Исходный пункт теории лежал в условиях времени и обнимал интересы всей партии, всех ее элементов, — дальнейшее развитие переходило уже на почву интересов знати, к которым прилаживались и интересы других сословий.

Король издал эдикт о том, что лишь одна католическая религия должна существовать в его государстве, и составил с этою целью формулу отречения от ереси, формулу, которую обязаны были подписать все гугеноты, т. е. другими словами, они обязаны были сделаться папистами, идолопоклонниками.

Вправе ли король потребовать этого у подданных, обязаны ли подданные повиноваться подобным приказаниям?

Подобный вопрос уже был однажды выдвинут на сцену и выдвинут благодаря отказу королевской власти поддерживать реформу. Его затронул Кальвин, но не разрешил вполне, как не разрешили и его последователи. Теперь, в 1572 г., его выдвигали вновь и выдвигали вследствие более резких и решительных требований со стороны власти. Зато и ответ стал вполне ясен для гугенотов, и они не впали вновь в то противоречие, в которое впал Кальвин, когда запрещал «верным» подымать оружие против короля.

На земле нет власти, — так говорили теперь гугеноты, — которой должно было бы повиноваться безусловно, потому что не всегда требует она лишь того, что справедливо, что согласно с религией [1114] Droit des magistrats // Mémoires de l’estât. T. II. P. 483–484. . Неизменна и справедлива одна только воля Божия [1115] Ibid. . Власть свою на земле Бог передает королям, которые являются как бы его делегатами. Но он не отказывается от нее: он один-единственный владыка и повелитель всего сущего; короли же не более, как его вассалы, которым он вручил меч с тем, чтобы они блюли закон его. А по феодальному праву вассал получает приказания от сюзерена и должен выполнять их. Если он нарушит их, то лишается своих прав [1116] Vindiciae contra tyrannos (Languet) / Ed. J. Brutus. Genève, 1581. Qu. I. P. 10 ff., 16 ff. . Но, с другой стороны, и народ находится в тех же отношениях к Царю царей [1117] Ibid. P. 10–11. . Следовательно, если король станет требовать чего-либо противного повелениям божиим, а народ окажет повиновение, то этим нарушит свои обязательства по отношению к верховному сюзерену, — а он угрожает гибелью ослушникам его приказаний [1118] Ibid. P. 12, 13, 14 f. . Понятно, отсюда, что Богу должно оказывать полное повиновение, потому что иначе можно стать мятежниками [1119] Droit des magistrats // Mémoires de l'estât. T. II. P. 484; Vindiciae contra tyrannos. P. 28: «Ergo non modo non tenemur obedire Régi contra legem Dei quid imperanti, verum etiam et obediamus, rebelles sumus». . Если король потребует нарушения приказаний божества, то хотя он и сюзерен народа, народ обязан отказать ему в повиновении [1120] Vindiciae contra tyrannos. P. 28. : его власть и воля имеют силу и должны быть исполняемы лишь дотоле, пока он не требует нерелигиозных или безнравственных действий [1121] Droit des magistrats // Mémoires de l’estât. T. II. P. 484: «S’ils (les Princes) estoyent toujours la bouche de Dieu pour commander, il faudrait… dire… qu’on leur de’roit obeyr tout ainsi qu’à Dieu: mais n’avenant le contraire que trop souvent, ceste condition y doit estre apposé, pourveu qu’ils ne commandent choses irreligieuses ou iniques». . Но едва только он потребует поклонения идолам или отступничества от истинной религии и оскорбления ее, — всякое повиновение должно быть устранено: иначе, «мы уподобимся тем нечестивым, которые почитали тиранов, как богов», или тем, которых «Бог проклял устами пророка Михея» [1122] Ibid. P. 484 b: «Il vaut mieux obéir à Dieu qu’aux homes: afin que ne soyons du nombre de ceux que de Seigneur maudit par son prophète Michée». .

Но отказывать власти в повиновении еще не значит покончить все дело. Что если власть силою станет требовать исполнения своих приказаний? Оставаться ли и тогда народу в состоянии пассивного сопротивления? Нет! Он может, даже должен сопротивляться власти, хотя бы и с оружием в руках [1123] Ibid. P. 519 ff.; Vindiciae contra tyrannos. Qu. II: «An liceal resistere principi regem Dei violanti et ecclesiam Dei vastanti?» . Потому что при защите дела религии нет различия между оружием духовным и материальным [1124] Droit des magistrats // Mémoires de l’estât. T. II. P. 519: «C’est chose trop absurde et fausse d’estimer les defences propres aux affaires de ce monde (des armes) estre non seulement differentes d’avec les defences spirituelles, mais aussi contraire et tellement répugnantes, qu’en metre de religion elles ne puissant avoir lieu». . Как и короли, народ заключил с Царем царей особый договор, в силу которого он обязан выполнять все предписания его [1125] Vindiciae contra tyrannos. P. 33 ff. ; наравне с королем он вассал верховного сюзерена и обязан в одинаковой степени с королем блюсти церковь [1126] Ibid. . Как вассал, народ должен защищать интересы своего верховного сюзерена и отражать нарушение его прав и приказаний тем же оружием, каким производится нарушение [1127] Ibid. P. 42 ff.: «Itaque licet Israeli, si Rex legem Dei Ecclesiamque evertat, resistere: nec modo, verum, ni fecerit, ejusdem criminis tenebitur, et eandem poenam luet. Resistet vero verbo, si verbo c.ppugnabitur; vi, si vi, arte, inquam, et Marte. Quin et dolo bono, si dolo: cum nihil intersit, ubi justum bellum susceperis, utrum aperte pugnes, an ex insidiis, ita tamen, ut perpetuo dolum a perfidie, quae nusquam licita est, accurate distinguât». .