Владимир Петрухин - Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры

Так понимал задачи истории Марк Блок (Апология истории. М., 1973. С. 76 и сл.). Ср.: понимание древнего и средневекового автора как «иного» с позиций антропологической истории: Антропологическая история: подходы и проблемы: Материалы российско-французского семинара. М., РГГУ, 2000; Анналы: на рубеже веков: Антология/Отв. ред. А. Я. Гуревич. М., 2002.

Книга писалась при поддержке проектов: «Хазарский каганат: взаимодействие с Византией, Востоком и Русью по археологическим и письменным источникам» Программы фундаментальных исследований секции истории Отделения историко-филологических наук РАН «Нации и государство в мировой истории», «История — миф — фольклор: книжные сюжеты в славянской устной традиции», по программе Президиума РАН «Традиции и инновации в истории и культуре».

Русь в IX–X веках: археологическая панорама. Под ред. Н. А. Макарова. М. — Вологда, 2012; Новгородская Русь: рождение державы. Под ред. Е. Н. Носова. СПб., 2012. См. также посвященный юбилею специальный выпуск журнала «Родина». № 9. 2012.

См. тезисы и материалы: Русь в IX–X веках: общество, государство, культура. Тезисы докладов Международной научной конференции. М., 2012; Древняя Русь и средневековая Европа: возникновение государств. Материалы конференции. М., 2012; Начало Русской государственности в IX в. и ее возрождение в первой четверти XVII в. Брянск. 2012.

Меч и златник: к 1150-летию зарождения Русского государства. Каталог Выставки. М., 2012.

Археологические памятники пребывают под угрозой уничтожения «черными» копателями, что делает необходимым их регулярное исследование археологами на больших площадях.

См. отклик А. Механика в журнале «Эксперт» № 8(840). 2013. С. 65, и последующее интервью автора — «Эксперт» № 17–18 (849). 2013. С. 67–71.

В эпоху средневековья, когда Россия очередной раз стояла перед «выбором веры», после Флорентийской унии, воспринимавшейся как отказ Византии от православия, русские книжники именовали Василия Темного «новым Владимиром» и «новым Константином», «боговенчанным царем», сохранявшим православие в отличие от императора (царя) Византии (Успенский 1994, т. 1. С. 259–260).

Неясно, на основании какой «рукописи нач. XVIII в.» норвежский исследователь Х. Станг (2000. С. 41) признает эти имена весскими (словене, переместившиеся на Белоозеро, «стали называться Весью»).

Знатоки библейских текстов давно обратили внимание на нелепость этих ассоциаций: Мосох/Мешех ассоциировался в Библии с варварским народом. Царь Давид сетует в псалме 119 (5): «Горе мне, что я пребываю у Мосоха, живу у шатров Кидарских» (ср.: Гендерсон 2006. С. 20, сн. 1).

Библейские генеалогии тиражируются и в современной болгарской историографии, где болгары, как потомки Сима (семиты!), возводятся, однако, к восточноиранским предкам — несемитам (ср.: Българите 2001, 1–5).

К анекдотическим сюжетам в историографии относится конструкция Б. А. Рыбакова, призванная определить хронологическую глубину памяти славянского фольклора: «чудище хоботисто», с которым должен сражаться герой русской сказки на калиновом мосту, — воспринимается автором как мамонт, попадающий в палеолитическую ловушку (Рыбаков 1981. С. 131–132); автор не обратил внимания, что в архаической русской традиции слово «хобот» означало хвост (в древнерусских текстах — хвост мифического змея).

Ничего общего не имеют с исторической критикой текстов конструкции адептов «новой хронологии», наслышанных о ренессансных подделках. Напротив, А. Т. Фоменко и его последователи возвращаются к средневековым методам интерпретации источников, что развязывает им руки для мультипликации народно-этимологических и хронологических фантомов (см.: История и антиистория. М., 2000). Ср. примыкающие к фоменковским методы реконструкции древнейшей русской истории на основе средневековых генеалогий, конструкций Синопсиса, Ломоносова и т. п. у А. Н. Сахарова, В. В. Фомина и других эпигонов традиционного антинорманизма (Мельникова 2009). См. также: Котляр 2000; Chekin 2003; Петрухин, Каменецкая 2008.

Гизель ссылался на германского историка и богослова начала XVI в. А. Кранца, который сближал немцев и славян, но считал германцев прародителями славян (Мыльников 1995. С. 39–41).

См. о вероятном воздействии польско-литовской традиции на древнерусскую (Флоря 2009). Польский историк начала XVI в. М. Меховский в «Трактате о двух Сарматиях» отождествлял Руссию с Роксоланией и писал о Литве: «Старинные историки, рассказывая о древности, говорят, что некие италийцы, оставив Италию из-за несогласия с римлянами, пришли в землю Литовскую и дали ей имя родины — Италия, а людям — название италы; у позднейших земля стала называться, с приставкой буквы л в начале, Литалия, а народ литалы» (Меховский: 99). Еще в более ранние времена, во второй половине XII в., польский хронист В. Кадлубек восславлял польских правителей, которые одерживали победы над Александром, Юлием Цезарем и скифами (Липатов 1999. С. 273). Современные исследователи (ср.: Щукин 1998) пытаются соотнести подобные конструкции с данными о Янтарном пути, известном с античных времен и ведущем из Италии в Прибалтику; легендой позднейших «западнорусских летописей» о римлянине Палемоне, якобы бежавшем в Литву от преследований Нерона с пятьюстами шляхтичами и осевшем на Немане, и т. п. (ПСРЛ, т. XVII: стб. 228–230).

Эти традиции сохраняются по сей день в научной и учебной литературе: даже в учебнике МГУ им. М. В. Ломоносова (История России с древнейших времен до конца XVII века/Под ред. Л. В. Милова. М., 2006, с. 38 и сл.) говорится о проникновении славян в Европу из Малой Азии в III тыс. до н. э. Их соседями в Европе были сарматы. У эпигонов историографии Ломоносова сохраняется и чисто апологетическое отношение к его сочинениям (ср. Фомин В. В. Ломоносов: Гений русской истории. М., 2006).

Недопустимо, вопреки летописному тексту о трех братьях Кие, Щеке, Хориве и сестре Лыбеди, вычленять Кия и Лыбедь (см. главу II. 1) как пару инцестуозных (?) прародителей полян: имена этих «героев» производны от киевских топонимов, а не наоборот (Щавелев 2007. С. 105–126). Пережитки хтонического (и антропогонического) мифа естественно обнаруживаются в славянской и более архаичной балто-славянской традиции, связанной с представлениями о матери-сырой земле (см. Eckert 1999), змее-любовнике хтонической девы преисподней (Евзлин 1999) и т. п., универсальный сказочный мотив «чудесного супруга» известен многим народам Европы (ср. русскую царевну лягушку, брак с которой связан со специальным испытанием — стрельбой из лука). Ж. Ле Гофф (2000) предположил архаичные истоки европейского средневекового мотива Мелюзины — жены-змеи, образ которой восходит к представлениям о хтонической богине-матери.