Ольга Тогоева - Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк

Kaк и их предшественники, католические авторы середины XIX в. особое внимание уделяли discretio spirituumy имевшему место в Шиноне и Пуатье, трактуя отдельные допросы Жанны как этапы одной единой процедуры. Они также полагали, что первым из них стали допросы советников Жанны сразу же после ее прибытия ко двору, затем последовало свидание с Карлом и два обязательных «знака» избранности Девы (узнавание дофина и королевский «секрет»), после чего на повестку дня вставал вопрос, от Бога или от дьявола получает девушка свои откровения, и, наконец, завершала discretio проверка девственности самопровозглашенного пророка [2449]. Результатом же проведенной проверки, по мнению Бартелеми де Борегара, явилось признание «святости» жизни Жанны д’Арк [2450].

Не менее подробно историки-католики середины XIX в. останавливались и на личных качествах Жанны д’Арк [2451], подтверждавших в их глазах ее предполагаемую святость, и на ее борьбе за набожность окружавших ее солдат, которых она хотела превратить «в таких же святых, как она сама» [2452]. Однако наиболее существенным доказательством в пользу святости Жанны в работах католических авторов середины XIX в., вне всякого сомнения, являлось ее уподобление фигуре Иисуса Христа.

Данное сравнение, как я уже отмечала выше, появилось в откликах на историю Орлеанской Девы еще в XV в. [2453]Во второй половине XVI–XVII в. в связи с «теологическим поворотом» в историописании уподобление Девы Спасителю стало рассматриваться в новом ракурсе — сквозь призму роли пророка в истории человечества [2454]. Однако в середине XIX в. произошли существенные сдвиги в самой религиозности французов — после Революции 1789 г. она стала «христоцентричной». Католическая церковь делала особый упор на страданиях Христа (его бедности при жизни, несправедливом суде и мучениях в смерти) и призывала паству следовать данному примеру, с достоинством встречая любые испытания на своем пути [2455]. Именно по этой причине последний отрезок жизни Жанны — от ее участия в коронации Карла VII в июле 1429 г. до смерти на костре 30 мая 1431 г. — авторы-католики именовали «мученичеством» ( martyre ) или «страстями» ( passion ) [2456]. «Либо она является предтечей Месмера и Калиостро, либо повторяет путь Христа», — писал Л. де Карне, совершенно явственно склоняясь ко второй гипотезе [2457].

Даже само пребывание в тюрьме и судебный процесс, которые претерпела Жанна, рассматривались в произведениях католических авторов как мученичество [2458]. Смерть Девы на костре — жертва, принесенная во славу дел Божьих, — также уподоблялась Страстям Христовым. «Она страдала и погибла не только за французов», — писал Г. Гёррес, — но и за все человечество» [2459]. Даже вновь возродившаяся в середине XIX в. легенда о несгоревшем в пламени костра сердце Жанны отныне также связывалась с мучениями Спасителя [2460], тело которого было выставлено на всеобщее обозрение, как и «внутренние органы» спасительницы Франции [2461]. Точно так же вновь актуализировалась и легенда о страшной смерти, которой умерли вскоре после гибели Жанны ее судьи [2462], предавшие ее как Иуда [2463]и Понтий Пилат [2464].

Впрочем, по мнению Э.Ж. Бартелеми де Борегара, не одна лишь мученическая смерть Жанны д’Арк делала ее в глазах современников истинной святой: вся ее жизнь была тому прямым подтверждением. Не случайно, как он полагал, восхищение народа «его героиней, его Девой, его святой и пророком» приняло во всем королевстве характер настоящего культа [2465]. И хотя в отношении целой страны данное утверждение выглядело в достаточной степени натянутым, во Франции существовало по крайней мере одно место, где о Жанне д’Арк никогда не забывали.

Этим местом, начиная еще с XV в., всегда оставался Орлеан, которой был обязан Деве снятием английской осады 8 мая 1429 г. Данное событие являлось непреложным фактом для местных жителей на протяжении всех последующих веков, и на их отношение к собственной освободительнице не могли повлиять никакие внешние обстоятельства: ни Религиозные войны XVI в., ни Французская революция конца XVIII в., ни революция 1848 г. Именно в Орлеане был установлен самый первый во Франции памятник Жанне д’Арк [2466], именно здесь был создан и весьма специфический корпус документов, посвященных ей и заслуживающих отдельного рассмотрения.

Самые первые упоминания о появлении Жанны д’Арк на исторической сцене в документах, происходящих из Орлеана, появились уже весной 1429 г. К ним прежде всего относились дневниковые заметки неизвестного автора, которые он вел на протяжении всей осады города англичанами, начиная с осени 1428 г. Оригинала этой рукописи не сохранилось, однако примерно в середине 60-х гг. XV в. с нее была сделана копия. По заказу городских властей ее изготовил местный клирик Пьер Судан, чей отец, Филипп, был участником обороны Орлеана. К 1466 г. новая версия «Дневника осады Орлеана» ( Journal du siège d'Orléans ) была готова и оплачена [2467]. Дальнейшая судьба текста П. Судана неизвестна, однако, уже в 1472 г. он послужил основой для еще одной копии, хранившейся затем в аббатстве Сен-Виктор в Париже, а позднее переданной в Национальную библиотеку Франции [2468]. Ее автором стал Никез де Лорм, приор аббатства Буси-ле-Руа, расположенного недалеко от Орлеана [2469]. Он озаглавил свое сочинение «Небольшой трактат в форме хроники, посвященный краткому изложению [истории] осады англичанами Орлеана… явлению и достойным деяниям Жанны Девы, заставившей англичан покинуть [город] и снявшей осаду с Божьей помощью и силой оружия» [2470].

Данное название прижилось при последующем копировании текста. Во второй половине XV в., возможно, именно «Трактат» де Лорма был использован при создании так называемого кодекса Урфе, содержащего не только «Дневник осады», но и французскую «минуту» допросов Жанны д’Арк, а также латинские тексты ее обвинительного и оправдательного процессов [2471]. В начале XVI в. с «Трактата» была сделана копия, переданная затем в Женевскую библиотеку (Genève. Fr. 86) Жан-Жаком Руссо, который купил ее в лавках букиниста на набережных Парижа [2472]. Текстом де Лорма пользовался и неизвестный создатель Ms. 891 из Библиотеки Ватикана, датирующегося 1480–1490 гг. и принадлежавшего до середины XVII в. семье Поля Пето, советника Парижского парламента и выходца из Орлеана [2473], в собрании которого имелись и другие документы, связанные с личностью Жанны д’Арк [2474]. Копия 1472 г. лежала в основе и последнего из известных на сегодняшний день экземпляров «Дневника осады Орлеана», который происходил из библиотеки графов Залуских, в 1747 г. ставшей публичной, а в 1794 г. перевезенной в Санкт-Петербург и ныне хранящейся в Российской национальной библиотеке [2475]. Эта рукопись является самой поздней из имеющихся: на основании водяных знаков В. И. Райцес датировал ее 1552–1570 гг. [2476], однако повторное изучение использованной в ней бумаги позволяет, как кажется, сдвинуть границу до 1575 г. [2477]