Ольга Тогоева - Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк

Этот весьма эмоциональный рассказ дополняли показания Бертрана де Пуланжи. Они мало отличались от воспоминаний Жана де Нуйомпона: второй спутник Жанны также повествовал о путешествии в ночное время суток, о страхе перед англичанами и бургундцами, о желании Жанны присутствовать по возможности на всех мессах, об отсутствии у него к ней плотского желания. Однако особый акцент де Пуланжи делал на пророчествах Жанны, которые — и он тому свидетель — исполнились все без исключения: Карл VII получил столь необходимую ему помощь еще до наступления середины поста; он был на самом деле помазан и коронован в Реймсе; наконец, он радушно встретил Жанну и ее спутников в Шиноне, как и обещала девушка [2511]. А потому, заключал Бертран, он совершенно уверен, что в ней не было «ничего дурного» и что она являлась «практически святой» [2512].

Воспоминания спутников Жанны представляют для нас особый интерес, поскольку в них не просто описывался путь, преодоленный ими за 11 дней, но рассказывалось о становлении героя, для которого путешествие всегда являлось одним из обязательных жизненных этапов. Если в рассказе самой Жанны д’Арк ее передвижение из Вокулера в Шинон было представлено, скорее, в рамках точечного пространства, то в показаниях ее спутников последнее преобразовывалось в пространство линеарное. Линеарность пространства главного героя повествования вообще, как отмечал А. Д. Михайлов, являлось характерной чертой средневековой литературы [2513]. При этом она оказывалась связанной с ярко выраженной идеей правильного, праведного пути, как в моральном, так и в буквальном, физическом смысле [2514].

Именно эту особенность восприятия мы и наблюдаем в рассказах Жана де Нуйомпона и Бертрана де Пуланжи: для них Жанна являлась не просто героем, но «практически святой» ( sicut fuisset sancta ), идущей к своей цели, к исполнению своей миссии, с которой постепенно увязывалось в откликах современников ее путешествие. Так, Анри Ле Ройе, житель Вокулера и свидетель на процессе по реабилитации, вспоминал, как спросил девушку, не страшно ли ей ехать по вражеской территории, на что она ответила, что не боится, «ибо ее путь предопределен, и Господь укажет ей дорогу, т. к. она рождена, дабы исполнить эту миссию» [2515]. Почти теми же словами описывал путешествие Жанны в Шинон Тома Базен: «И поскольку она, что кажется вполне правдоподобным, продемонстрировала ему (Роберу де Бодрикуру — О. Т.) некоторые знаки своей миссии, она заставила его поверить ей и исполнить то, о чем просила» [2516].

То, что для свидетелей на процессе по реабилитации путешествие в Шинон представлялось явным признаком святости их героини, подтверждалось совершенно конкретными деталями в их показаниях. Так, в рассказе Жана де Нуйомпона оказывались перечислены многие отличительные свойства «настоящего» святого, каким его видели люди Средневековья [2517]: Жанна, по его словам, была чрезвычайно набожна, имела откровения Свыше, никогда не сквернословила, охотно соблюдала пост и любила ходить к мессе, часто исповедовалась и раздавала милостыню [2518]. Она была «чиста» той особой чистотой святости, которая убивает любое сексуальное желание. Наконец, все ее предсказания, как о том свидетельствовал Бертран де Пуланжи, исполнялись.

Именно под влиянием материалов процесса 1455–1456 гг. восприятие Жанны д’Арк как «практически святой», а ее путешествия в Шинон — как чудесного утвердилось в источниках второй половины XV — середины XVI в., происходящих из Орлеана. Так, в «Дневнике осады» почти дословно воспроизводились показания спутников девушки: в нем сообщалось об «опаснейших переходах» ( les périlleux passaiges ), которые они совершали между городами и деревнями, находящимися под властью англичан и подвергавшимися «бесчисленным пожарам и разорениям» ( unnumerables maulx et pilleries ); об их «бескрайнем удивлении» ( fort esmerveillez ) от того, что они добрались до Шинона в целости и сохранности, как и обещала Дева; об их благодарности Господу за эту милость [2519]. Столь же восторженный отклик содержался и в «Хронике Девы», во многом повторяющей «Дневник осады». Здесь, однако, для достижения особого драматического эффекта автор дополнительно вводил прямую речь: «Во имя Господа, ведите меня к благородному дофину и не бойтесь, что у нас будут препятствия [на этом пути] [2520].

Своего апофеоза описание пути в Шинон достигало в «Мистерии об осаде Орлеана». Главные действующие лица эпизода — все те же Жан де Нуйомпон и Бертран де Пуланжи — начинали свой путь с категорического отказе сопровождать Жанну, называя это путешествие «чистым безумием» ( grant folye ). Под нажимом девушки, которая предсказывала, что дорога будет совершенно безопасной ( n’empeschement ne trouverrons ), они все же соглашались отправиться вместе с ней, хотя не слишком верили ее обещаниям и полагали, что произойдет настоящее чудо, если предприятие удастся довести до конца. И чудо на самом деле происходило: путники прибывали в Шинон, встречались с дофином Карлом и рассказывали ему о своем путешествии как о «небывалом событии» ( une chose impossible ), в возможности которого они сомневались [2521]. Характеристика, которую они при этом давали Жанне, была буквально списана из показаний на процессе по реабилитации: она казалась им хорошей, справедливой, весьма достойной и выдающейся личностью, наделенной даром пророчества, благоразумной и мудрой, прекрасно воспитанной [2522]— в общем, «самой добротой» [2523].

Чудесное путешествие Девы из Вокулера в Шинон, таким образом, представлялось орлеанским авторам Божественным знаком ее избранности и ее миссии. Впрочем, в их рассказах о судьбе Жанны д’Арк — как и в показаниях свидетелей в 1455–1456 гг. — данной проблеме в принципе было уделено большое внимание. Насколько можно судить, именно в этих текстах впервые появилась тема двух знаков, якобы данных девушкой Карлу при их первой встрече, которая впоследствии разрабатывалась и другими французскими авторами [2524]. Об узнавании дофина в толпе его приближенных и о королевском «секрете» (тайной молитве Карла) ранее других сообщалось в «Дневнике осады Орлеана», та же информация воспроизводилась и в «Хронике Девы», и в «Компиляции о миссии», и в «Мистерии об осаде Орлеана» [2525].

Вопрос о последующих (уже военных) пророчествах Жанны в орлеанских текстах второй половины XV — середины XVI в. рассматривался так же подробно, как и на процессе 1455–1456 гг.: любое ее слово подводилось здесь под эту категорию и интерпретировалось как чудо ( merveille, miracle ). В «Хронике Девы» [2526]так описывались и спокойное путешествие из Вокулера в Шинон, и раскрытие секрета короля, и удачный исход допросов в Пуатье, и взятие форта Турель, и освобождение Орлеана [2527], а также вообще все военные предприятия в целом [2528]. В «Хронике 8 мая» «Божественным чудом» ( miracle de Dieu ) именовались даже перемена ветра при переправе королевского войска через Луару [2529], а также предсказанная Жанной смерть английского военачальника Гласдейла, удачный штурм крепости Турель и полное освобождение Орлеана [2530]. То же касалось и «Компиляции о миссии», в которой общий вывод о чудесном характере всей деятельности Жанны д’Арк был помещен сразу во вступлении, где автор признавался, что не знает более чудесного эпизода во всей французской истории [2531].