Руслан Скрынников - Дуэль Пушкина

Карамзин довёл изложение до времени Смуты начала XVII в. Пушкину предстояла несравненно более трудная задача — написать историю истекшего столетия. И сам поэт, и большинство его читателей родились на исходе этого столетия. В истории XVIII столетия прошлое тесно переплеталось с настоящим.

По заказу сестры императора Александра I Карамзин написал «Записку о древней и новой России». В ней он дал обзор русской истории, уделив особое внимание XVIII веку. Не заботясь о реакции августейшей читательницы и императора, Карамзин с полной откровенностью выразил своё отношение к вредной стороне блестящего царствования Петра I, «к вредным следствиям петровской системы». «Мы стали гражданами мира, — писал историограф, — но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виню Петра». Сурово критикуя меры властей, Карамзин твёрдо отстаивал устои самодержавно-крепостнического строя. Своей благонамеренностью и прямотой историк снискал доверие и дружбу Александра I. Однако все попытки историографа открыть глаза монарху на истинное положение дел не дали результатов. «Записка о древней и новой России» осталась первой русской секретной историей, не разрешённой к публикации. Император стал обращаться к честному Карамзину за советами, но большей частью не следовал им [626].

Александр Сергеевич принял должность историографа, вовсе не помышляя о том, чтобы отказаться от поэтического творчества. Он согласился исполнить царское поручение вследствие многих причин. Во-первых, Пётр и его деяния всегда интересовали его. Во-вторых, он питал надежду на то, что Николай I может двинуться по пути пращура. В-третьих, его семья остро нуждалась в постоянном заработке.

Карамзин был одарён талантом, Пушкин обладал универсальностью гения. Двухлетняя работа в архивах многое прояснила и показала в ином свете. От прежнего преклонения перед личностью Петра I не осталось следа. Более трезвым стал взгляд на Николая. 21 мая 1834 г. в дневнике поэта появилась запись о беседе в доме у Смирновых. Кто-то из присутствующих сказал об императоре: «В нём много от прапорщика и немного от Петра Великого» [627]. Действительно ли поэт записал чужую речь или фразу произнёс он сам? Ответить на этот вопрос трудно.

Первоначально Пушкин предполагал быстро выпустить первый том «Истории Петра». Просидев два года над архивными документами, он писал жене 26 мая 1834 г.: «…скопляю матерьялы — привожу в порядок — и вдруг вылью медный памятник…» Две недели спустя он уточнил: «Пётр 1-ый идёт; того и гляди напечатаю 1-ый том к зиме» [628].

В феврале 1835 г. Пушкин записал в своём дневнике: «С генваря очень я занят Петром» [629]. После того как поправки высочайшего цензора приостановили публикацию «Медного всадника», Александр Сергеевич получил доказательства того, что государь не позволит опубликовать труд о Петре, если этот труд не будет совпадать с его собственными оценками.

Пушкин потратил бездну труда, но том о Петре не увидел света ни в ближайшую зиму, ни два с половиной года спустя. «История Петра» не шла с пера. В начале января 1837 г. поэт много говорил об истории Петра с лицеистом Келлером и, между прочим, сказал ему: «Я до сих пор ничего ещё не написал, занимался единственно собиранием материала: хочу составить себе идею обо всём труде, потом напишу историю Петра в год или в течение полугода и стану исправлять по документам» [630]. Однако чем основательнее трудился Пушкин над архивными документами, тем больше его оценки расходились с официальными.

Императорская семья внимательно следила за историческими разысканиями Пушкина. Император многократно беседовал с историографом, интересуясь ходом работы. В начале 1833 г. он подошёл к поэту на балу у австрийского посла и удостоил его беседы. Предметом обсуждения была история Петра I. В разговоре участвовали министры Блудов и Бенкендорф [631].

Поэт, как всегда, был предельно искренен с царём. В декабре 1836 г. Андрей Карамзин записал слова великого князя Михаила Павловича: «…Пушкин недостаточно воздаёт должное Петру Великому… его точка зрения ложна… он рассматривает его скорее как сильного человека, чем как творческого гения» [632]. А. Карамзин пытался спорить с братом царя, но тот «послал его подальше».

Поэт занимался историей Петра I пять лет. В 1837 г. он продолжал сборы материала, как и в 1834 г., и всё больше утверждался в мысли, что историю, над которой он работал, «не позволят печатать». Об этом он сказал в доме П.А. Плетнёва 20 января 1837 г. Его слова были тогда же записаны цензором Никитенко [633]. Поэт не ошибся. Сохранились сведения о том, что Николай I после смерти Пушкина велел выбрать из бумаг покойного все, относящиеся до Петра, и доставить в свой кабинет [634]. Ознакомившись с представленными материалами, царь наложил резолюцию: «Сия рукопись издана быть не может по причине многих неприличных выражений на счёт Петра Великого» [635].

Поначалу история Петра Великого увлекла поэта. Затем обязанности придворного историографа превратились для него в тяжкий крест. Архивные занятия, составление бесконечных выписок отнимали много сил. Писать «Историю Петра» ради денег Пушкин не мог, а написать её в официозном духе считал для себя невозможным [636].

1 июня 1835 г. поэт через Бенкендорфа обратился к царю, которому так описал своё положение: «Ныне я поставлен в необходимость покончить с расходами, которые лишь вовлекают меня в долги и готовят мне в будущем только тревоги и хлопоты, а может быть — нищету и отчаяние. Три или четыре года уединённой жизни в деревне снова дадут мне возможность по возвращении в Петербург возобновить занятия, которыми я ещё обязан милостям его величества» [637].

Попытаемся понять, что именно просил Пушкин. Прежде всего он помнил унижения, которым подвергся, когда пытался уйти с царской службы, и избегал вновь поминать об отставке. Свою просьбу он постарался тщательно завуалировать, но это не меняло сути дела. Занятия, которыми поэт был обязан милости государя, это, очевидно, занятия историей Петра, ибо казённое жалованье он получал как историограф Петра. Поэт обещает возобновить свои занятия после возвращения из деревни в Петербург. А это значит, что он просил снять с него обязанности придворного историографа на три-четыре года. Это время он намеревался провести в глуши. Заниматься историей Петра Пушкин мог лишь в столице, где находились архивы. В деревне такие занятия были невозможны.

В своё время Александр I положил опалу на Пушкина, отправив его в деревню. В 1826 г. поэт был в отчаянии от того, что ему пришлось провести в Михайловском долгих три года. В 1826 г. он испросил у Николая I разрешения жить в столице. Прошло менее десятилетия, и Пушкин обратился к монарху с новой просьбой — позволить ему покинуть столицу и уехать на три-четыре года в деревню. Два прошения обозначили начало и конец большого цикла в жизни поэта.