Адриан Голдсуорси - Юлий Цезарь. Полководец, император, легенда

Цезарь дал понять, что неприятель не должен совершать дерзкие вылазки, если не готов к большому сражению. Из-за этого в галльской армии возникли разногласия и некоторые даже утверждали, что Верцингеториг вступил в союз с римлянами и хочет стать царем всех галлов с помощью Цезаря. Вполне вероятно, что эти два человека встречались друг с другом и Верцингеториг даже получил что-то от Цезаря в тот период, когда проконсул щедрыми посулами пытался завоевать расположение знатных арвернов. В конце концов Верцингеториг успокоил своих сподвижников искусным маневром, когда вывел пленных римских рабов и назвал их легионерами. Этим людям приказали рассказать душераздирающую историю о тяготах римлян и лишениях, которые они якобы испытывают. Убедив людей в мудрости своего плана, Верцингеториг и другие вожди отобрали 10 000 воинов и отправили их для подкрепления гарнизона Аварика [15].

Осады всегда были испытанием на решимость и изобретательность. В окрестностях Аварика имелись большие железорудные копи, поэтому среди защитников были опытные горнопроходцы, которые не раз пытались устроить подкоп под римский лагерь. Другие галлы работали над сооружением деревянных башен, укреплявших стену и увеличивавших ее высоту, по мере того как росла осадная насыпь римлян. Если одна сторона получала преимущество, другая старалась изобрести контрмеры, чтобы нейтрализовать их. В конечном счете римское инженерное мастерство возобладало, несмотря на частые попытки поджога осадных сооружений, и через 25 дней строительство пандуса было практически завершено. В целом он имел ширину 330 футов и высоту 80 футов и почти подошел к городской стене, так что вскоре тараны в нижних этажах осадных башен могли приняться за дело. Ночью защитники подожгли крепежные опоры в своем подкопе, надеясь либо обвалить пандус, либо уничтожить его в огне. Ранним утром римские часовые заметили клубы дыма, выходящие из-под деревянного настила. Почти сразу же после этого по всей стене раздался воинский клич и две большие группы защитников пошли в атаку из разных ворот. Кроме оружия, они несли с собой факелы и горючие материалы. По приказу Цезаря два легиона стояли на карауле в темное время суток. Вскоре к ним подоспело подкрепление, и закипела ожесточенная схватка. Некоторые легионеры отражали противника, в то время как другие оттаскивали осадные башни в безопасное место, хотя и не смогли спасти большую часть мантелетов и навесов, предохранявших от обстрела со стены. Это была отчаянная схватка, и при ее описании Цезарь упоминает о драматическом инциденте, свидетелем которого он был. Галльский воин, стоявший на стене около городских ворот, бросал вниз передаваемые ему в руки куски горящего сала и смолы. Он был убит стрелой из скорпиона — одного из легких римских орудий, выпускавшего снаряды с большой точностью и поразительной силой. Как только он упал, другой человек занял его место, потом третий и четвертый, но каждый падал, пораженный стрелами из того же осадного орудия. Их мужество явно произвело впечатление на Цезаря. В своих «Записках» он довольно часто упоминает об этом качестве галлов, хотя и несколько принижает его по сравнению с мужеством дисциплинированных римских легионов [16].

После жаркого боя защитники были оттеснены в город, так и не сумев причинить достаточно большой ущерб, чтобы серьезно расстроить планы римлян. На следующий день они подчинились решению Верцингеторига, приказавшего бежать из города. Под покровом темноты воины попытались выбраться из города и пройти по болотам к лагерю главной армии. Эта попытка закончилась неудачей, когда брошенные женщины поняли, что происходит, и подняли такой громкий крик, что галлы отступили от своего плана из-за боязни перед возможной атакой римской конницы. На следующий день (27-й день осады) легионеры завершили строительство пандуса. Шел сильный дождь, и Цезарь решил немедленно пойти на приступ, исходя из того, что защитники будут застигнуты врасплох. После необходимой подготовки атакующие сосредоточились под навесами и мантелетами. Римские полководцы всегда поощряли личную храбрость, и проконсул обещал щедрую награду первому воину, который взойдет на стену. По сигналу легионеры внезапно появились из укрытий и устремились в атаку, быстро преодолев сопротивление защитников и захватив большую часть стены. Несколько галльских отрядов построились на открытых местах, таких как рыночная площадь, но их нервы не выдержали, когда они увидели римлян, во множестве поднимающихся на стены.

На всем протяжении военной истории известны случаи, когда войска, взявшие приступом укрепленную позицию, давали волю необузданным страстям, оказавшись внутри. Осада всегда была трудной и опасной операцией, а штурм грозил большими человеческими жертвами. Люди, так долго страдавшие в течение последних недель, впадали в боевое безумие, особенно на узких улочках, где они уже не находились под прямым присмотром командиров. При штурме города обычно подавлялись даже малейшие признаки сопротивления, а женщины подвергались насилию. На этот раз настрой солдат был еще более свирепым. Цезарь говорит, что легионеры, «озлобленные резнею в Кенабе и трудностью осадных работ, не дали пощады ни дряхлым старикам, ни женщинам, ни малым детям. В конце концов из всей массы, доходившей до 40 000 человек, уцелело не более 800, которые успели при первых же криках броситься из города и невредимыми добрались до Верцингеторига» [17].

Примерно за сто лет до этого Полибий описывал, как римляне иногда намеренно истребляли жителей захваченного города, убивая даже домашних животных, чтобы вселить ужас в будущих противников и вынудить их к капитуляции без необходимости идти на приступ. У Цезаря не было причин умалчивать о своем личном приказе учинить резню в Аварике в качестве предупреждения для остальных. Он откровенно рассказывал о других убийствах и массовых казнях, а его римских читателей ничуть не волновала участь побежденных врагов. По-видимому, эта резня стала следствием ярости легионеров, раздраженных и усталых после трудной осады в холодную погоду и со скудным провиантом. Убийство жителей — даже если оно не было настолько полным и беспощадным, как подразумевает Цезарь, — на самом деле противоречило здравому смыслу, поскольку каждого защитника можно было бы продать на рынке рабов и получить прибыль. Отметив это, Цезарь не предпринял никаких усилий для того, чтобы удержать своих солдат, хотя сомнительно, удалось бы ему в любом случае сделать это [18].

После разграбления Аварика Цезарь дал своей армии несколько дней отдыха. В городе были обнаружены большие запасы зерна и другой провизии, что значительно облегчило ситуацию с продовольствием. Начало весны также способствовало успешной фуражировке. Два легиона, оставленные для охраны обоза, присоединились к главной армии. Цезарь был готов возобновить наступление и лишить Верцингеторига любой возможности перехватить инициативу, но в этот момент к нему поступила просьба от эдуев, которую он не мог оставить без внимания. Два человека претендовали на пост высшего сановника (вергобрета), причем каждый из них утверждал, что был избран законным путем. Раздор между вождями самого большого и наиболее важного союзника был особенно опасен во время мятежа из-за высокой вероятности того, что один из вождей мог обратиться за поддержкой к Верцингеторигу. Цезарь поспешил на юг, чтобы встретиться с соперниками: вергобрету запрещалось покидать территорию племени во время срока своей службы, и это обстоятельство, как и нежелание нанести обиду союзникам, означало, что проконсул не мог заставить их явиться к нему. Цезарь быстро решил дело на месте, после того как установил, что племенной закон не позволяет одному из претендентов занимать должность магистрата. Затем он «посоветовал» эдуям прислать к нему всю конницу и выделить 10 000 пехотинцев для охраны линий снабжения. Вернувшись к армии, Цезарь решил разделить ее на две колонны. Лабиэну предстояло взять с собой четыре легиона и выдвинуться на север против сенонов и парисиев, в то время как он сам с остающимися шестью легионами выступит на юг и нападет на арвернов. Такое разделение сил было довольно опасным, но с учетом нежелания галлов вступать в открытый бой он счел риск оправданным. У восставших не было официальной столицы и даже постоянной объединенной армии, поражение которой заставило бы их капитулировать. Несмотря на весь авторитет Верцингеторига, он возглавлял непрочное объединение множества племен, яростно отстаивавших свою независимость, но не привыкших к совместным действиям. Пока римляне не нанесут удары по главным очагам восстания, мятежники могли беспрепятственно пополнять свои ряды за счет соседних народов [19].