Александр Речкалов - Русь: путь к Украине. Украинские земли в составе Польши и Литвы. Книга 1

Однако достичь задуманной цели Ордену не удалось. Шестидесятилетний Владислав-Ягайло, прекрасно понимая, к какой реакции подталкивают его крестоносцы, предпочел поступить в данной ситуации не как задиристый юный оруженосец, а как умудренный опытом политик. Сохранив полнейшее хладнокровие, он велел принять присланные мечи, но сигнал к атаке подал не раньше, чем польские войска были полностью к ней готовы.

Кстати, оба тевтонских меча не исчезли бесследно в горячке начавшейся вскоре битвы и как особо ценные реликвии бережно хранились поляками на протяжении нескольких веков в королевской сокровищнице. В 1795 г., после поражения польского восстания под предводительством Тадеуша Костюшко, войска Пруссии оккупировали Краков и ограбили сокровищницу. Однако грюнвальдские мечи, не имевшие богатого украшения, не привлекли внимания пруссаков и в дальнейшем были перенесены в пулавскую коллекцию княгини Изабеллы Чорторыйской. В 1853 г. российские полицейские власти обнаружили и конфисковали эти мечи, видимо, в качестве обычного холодного оружия, после чего следы этих реликвий потерялись, и они считаются безвозвратно утраченными.

Описания дальнейших обстоятельств сражения у различных авторов в значительной мере расходятся. Согласно хронике Длугоша, после сигнала короля о начале битвы «…зазвучали трубы, все королевское войско громким голосом запело отчую песнь «Богородицу», а затем, потрясая копьями, ринулось в бой. Войско же литовское, по приказу князя Александра (христианское имя князя Витовта — А. Р.), не терпевшего никакого промедления, еще ранее начало сражение». Эта разница во времени вступления в бой литовских и польских войск создает основу не только для совершенно различных версий начала битвы, но и для противоположных характеристик короля Владислава-Ягайло разными авторами.

По мнению большинства современных исследователей после вызывающей выходки крестоносцев с мечами, великий князь литовский Витовт предпринял рискованную, но значительно более удачную попытку выйти из затянувшейся паузы. Он бросил на позиции противостоявшего ему Фридриха фон Валленрода татарскую конницу. По описанию Н. Ф. Наркевича, «татары литовской армии выпустили тучу стрел и при первом натиске на них крестоносцев стремительно повернули обратно и бежали с поля сражения». По мнению этого автора, дело победы над Орденом «могло рухнуть благодаря тактике татар, этих типичных «наемников» того времени». Некоторые другие историки, описывая атаку татарской конницы на сомкнутые ряды бронированных рыцарей, пренебрежительно замечают, что татарские стрелы «отскакивали от щитов и доспехов», а «татарские панцири из каленой кожи буйволов не выдерживали ударов копий и мечей», показывая нам тем самым всю бесполезность этого нападения. Единственный положительный результат татарской атаки эти авторы видят в обнаружении пресловутых волчьих ям. Но если принять во внимание, что на самом деле этих ям могло и не быть, то, видимо, следует признать предпринятое великим литовским князем нападение не просто рискованным, но и безрассудным.

Тем не менее, несмотря на всю, казалось бы, очевидную бесполезность атаки легкой конницы против рыцарских колон, исследователь Грюнвальского сражения профессор национальных архивов ФРГ Свен Экдаль не случайно назвал этот маневр князя Витовта решающим событием битвы. Данная оценка немецкого историка нам представляется несколько категоричной — вряд ли такое грандиозное сражение как Грюнвальдская битва можно было выиграть всего одним маневром, но мы полностью согласны с этим исследователем, что предпринятая Витовтом атака имела далеко идущие последствия и уж никак не может расцениваться как бесполезная.

Прежде всего, атаки татарской конницы никогда не были безопасны для тяжелой рыцарской конницы. Достаточно вспомнить, что всего за 11 лет до Грюнвальдекой битвы в сражении на реке Ворскле панцири из буйволовой кожи ничуть не помешали воинам хана Тимура-Кутлука наголову разбить того же князя Витовта с его не менее блестящим европейским войском, состоявшем, в том числе, и из тевтонских рыцарей. Легкое вооружение в сочетании с высокой маневренностью и умением совершать глубокие обходы противника, начиная с XIII в., когда монгольские кочевники впервые появились в Европе, не раз делали их победителями в схватках с рыцарями. Другое дело, что на Полях Грюнвальда, с трех сторон ограниченных болотистой местностью, а с четвертой — наглухо закрытых боевыми колонами тевтонов, преимущество татар в маневренности нельзя было реализовать. Не способствовала традиционному использованию татарской конницы и явно недостаточная численность, особенно если вспомнить, что отдельные источники определяют ее всего в 3–5 сотен человек. Такого количества воинов хватало только на проведение разведки боем с после дующим быстрым отходом, изображающим беспорядочное бегство кочевников. Из истории многих сражений, в которых участвовали татарские воины, хорошо известно, что они были большими мастерами совершать подобного рода обманные маневры.

Но главным в предпринятой князем Витовтом атаке татар и их отступлении, независимо от того, являлось оно ложным или настоящим, было то, что они решили основную позиционную проблему. Великому князю нужно было заставить рыцарей, упорно стоявших на своих позициях, первыми атаковать основные литовские силы, и эта проблема татарскими воинами была решена. Безусловно, такое решение Витовта имело очень большой риск — набравшие в ходе скачки инерцию крестоносцы могли насквозь пробить ряды литовских воинов. Отчасти это тевтонам и удалось, когда великий магистр, раздраженный атакой татар, приказал Фридриху фон Валленроду атаковать литовское крыло армии союзников. Ужасающую своей мощью картину атаки крестоносных хоругвей наиболее впечатляюще передал Генрик Сенкевич в романе «Крестоносцы»: «Наклонив копья, хоругви сперва тронулись шагом. Но как сброшенный с горы камень набирает при падении все большую скорость, так и крестоносцы перешли с шага на рысь, затем на галоп и мчались страшные, неукротимые, словно лавина, которая должна все сокрушить, все смести с лица земли, что только встретится на ее пути».

Удар закованного в броню рыцарского тарана был страшен. По описанию Длугоша, когда ряды сошлись, «поднялся такой шум и грохот от ломающихся копий и ударов о доспехи, как будто рушилось какое-то огромное строение, и такой резкий лязг мечей, что его отчетливо слышали люди на расстоянии даже нескольких миль. Нога наступала на ногу, доспехи ударялись о доспехи, и острия копий направлялись в лица врагов; когда же хоругви сошлись, то нельзя было отличить робкого от отважного, мужественного от труса, так как те и другие сгрудились в какой-то клубок, и было даже невозможно ни переменить места, ни продвинуться на шаг, пока победитель, сбросив с коня или убив противника, не занимал место побежденного». Решающая битва за господство в прибалтийском регионе началась.