Жорж Вигарелло - История тела Том 1 [От Ренессанса до эпохи Просвещения]

Девушка могла забеременеть до вступления в брак и в случае, если один из двух партнеров хотел силой повести другого к алтарю [341] О вынужденных браках в Англии см.: Stone L. Uncertain Unions. Pp. 83–104. Forced marriage. . Наконец, наступившая в период любовных ухаживаний, оформленных помолвкой, беременность считалась доказательством способности к деторождению. До XVIII столетия в некоторых регионах Европы зачатие рассматривалось как обязательное условие для заключения брака, оно показывало уважаемым семействам, что пара будет быстро плодить детей. Очевидно, что три последних типа добрачной беременности легко могли выйти за рамки конвенций, регулирующих дозволенные ухаживания, и оказаться в пространстве недозволенных поступков. В таком случае ребенок автоматически оказывался незаконнорожденным.

Какими бы ни были симптомы страсти молодых людей или способы ее облегчения во все удлинявшийся период между половым созреванием и легитимным высвобождением сексуальности на брачном ложе, институт брака оставался лишь одним из возможных решений проблемы чувственного желания. Но браку было суждено оставаться в течение всего этого периода единственным официально дозволенным locus сексуальности и основным способом, которым и католическая, и протестантская церкви Старого порядка стремились контролировать христианское сознание в отношении дисциплины тела и его желаний.

Двойная норма, или двойной стандарт , дозволяла мужчинам опробовать удовольствия физической любви до брака, строго предписывая женщинам при этом сохранять девственность до свадьбы. Однако даже когда пара вступала в законный брак и отныне могла иметь легитимные чувственные отношения, сексуальность оставалась предметом пристального внимания религии и медицины.

Брачное ложе сделалось ареной, на которой попечения церковников о спасении душ встречались с советами медиков, озабоченных ответственным отношением к потомству. Таким образом, самые интимные человеческие отношения становились темой для диспута, подчиненной этическим и демографическим приоритетам церкви и государства. Сексуальные отношения в браке были наиболее распространенной формой гетеросексуальных отношений. Однако внебрачные связи, случаи соблазнения и насилия довольно часто встречаются в источниках Старого порядка — по–видимому, чаще, чем их фиксируют юридические документы. И здесь двойной стандарт оказывал сильное влияние на поступки и отношение к мужчинам и женщинам, накладывая на супругу более жесткие моральные ограничения, чем на супруга [342] См. новаторскую работу Кейт Томас (Thomas К. The double standard // Journal of the History of Ideas. 1959. Vol. 20. Pp. 195–216) и опровержение этого тезиса Бернардом Каппом: Сарр В. The double standard revisited. Plebeian women and maie sexual réputation in Early Modem England // Past and Présent. 1999. Vol. XVI. No. 2. Pp. 70–100. .

Большинство запретов, касающихся сексуальных отношений в браке, вскрывают двойственную функцию этого института. С одной стороны, основной целью физических отношений между супругами было производство здорового и многочисленного потомства. С другой, они должны были служить допустимым, легитимным выражением человеческой слабости, что превращало брачное ложе в место, предотвращающее грех сластолюбия. Поскольку апостол Павел утверждал, что «лучше вступить в брак, нежели разжигаться» [343] 1 Kop. 7:9. , концепция супружеского долга — как католическая, так и протестантская — позволяла каждому из партнеров требовать от другого его исполнения. Тем не менее этот «долг» должен был оставаться в пределах сексуальной супружеской благопристойности, поскольку религиозные и медицинские институты видели существенное различие между легитимной реализацией естественных человеческих желаний и похотливой чрезмерностью сладострастия. В Западной Европе существовало два важнейших аспекта гетеросексуальных отношений, относившихся к принципиально различным сферам. Первой была брачная сексуальность, умеренность которой обеспечивала оптимальные условия для деторождения, а второй — чувственная любовь, которая сопровождалась неумеренным удовольствием и считалась неплодовитой.

Брачные сексуальные отношения определялись совокупностью нормативных дискурсов, функционировавших в различных кругах. Религиозные запреты оглашались во время проповедей или сообщались на исповеди. Медицинские предписания могли быть обнародованы устно, в сборниках «секретов» и рецептов или же в виде советов, касающихся акта оплодотворения и женской биологии: таковые имелись как в народной медицинской литературе, так и в ученых трактатах. К этим теоретическим условиям, регулирующим сексуальность супружеской четы, добавлялись еще и телесные: определенные сезоны накладывали на тело физические ограничения, когда сельскохозяйственные работы велись с рассвета до заката и для любовных встреч оставалось мало сил. Иногда супруги разлучались на продолжительное время, если один из партнеров уходил в паломничество, плаванье или военный поход. К этим прямым ограничениям брачной сексуальности добавлялись косвенные помехи. Воздержания, предписываемые церковью для воскресений, святых дней и фаст [344] «Благоприятные дни», название произошло от римских «фаст», обозначавших в календаре дни, благоприятные для ведения государственных дел. Позднее, в том числе и в Средние века, так именовали перечень значимых официальных и религиозных событий. ( Прим. пер. ) , таких как Великий пост, составляли в XVI веке в общей сложности от 120 до 140 дней в году. Свадьбы не могли справляться ни в эти дни, ни в установленный Тридентским собором (1563) tempus feriarum — период, предшествовавший Рождеству (пять или шесть недель), дни накануне Пасхи и шесть недель Великого поста. Хотя сексуальные отношения в эти дни после Реформации и Контрреформации уже не считались тяжким грехом, регистры рождений демонстрируют, что население Западной Европы, в том числе в протестантских регионах, скорее было склонно к соблюдению традиционных дней воздержания [345] Lebrun F. La Vie conjugale sous l’Ancien Régime. Paris: Armand Colin, 1985. Pp. 37–38. . В городских центрах циклы зачатия были более–менее равномерно распределены по дозволенным периодам года, а в сельской местности ритмы сезонной работы служили еще одним препятствием для супружеских отношений — вот почему в эти периоды в демографических реестрах фиксируется значительно меньше свадеб и зачатий. Например, во французском городе Крюлэ в XVIII столетии за период тяжелой полевой работы, такой как жатва пшеницы и других зерновых, с середины июля по середину августа отпраздновали лишь несколько свадеб. А в морских рыбацких поселениях, таких как Онфлёр и Порт–ан–Бессен в Нормандии, множество свадеб сыграли в июле, августе и сентябре, то есть в те месяцы, которые приходились на интервал между двумя рыболовными сезонами (на макрель и сельдь). Подобные сезонные кривые подтверждаются по всей сельской Европе, варьируясь между рыбацкой деревней и селом, долиной и горами — в зависимости от доминирующих форм сбора урожая и других видов деятельности в каждом регионе.