Жорж Вигарелло - История тела Том 1 [От Ренессанса до эпохи Просвещения]

К концу Средних веков и в эпоху Возрождения усилились репрессии против любых сексуальных отклонений, и скотоложство с гомосексуализмом подверглись жестоким гонениям. В Венеции XV века один ремесленник по имени Симон был обвинен в плотских сношениях с козой. Даже и не думая отрицать это обвинение, он оправдывался тем, что из–за несчастного случая вот уже три года не может ни иметь отношений с женщинами, ни мастурбировать (corumpere se). Будучи неспособным иметь «нормальные» сексуальные отношения, он поддался искушению и вступил в противоестественную связь с козой. Собранный консилиум врачей и хирургов изучал его половые органы, а две приглашенные проститутки проверяли, можно ли его «развратить». Было установлено, что обвиняемый способен на эрекцию, но не на эякуляцию. Этот медицинский вердикт спас ему жизнь: вместо сожжения на костре он был приговорен к клеймению, порке и отсечению правой руки [402] Ruggiero G. The Boundaries of Eros. Pp. 114–115. . Наказание за зоофилию всегда было суровым, обычно человека и животное вешали или сжигали на костре. В 1606 году мэр Лоэна in absentia [403] То есть в отсутствие самого обвиняемого, заочно, когда приговор мог приводиться в исполнение над изображением преступника. ( Прим. пер. ) приговорил Гийома Гюйяра и его собаку к повешению и сожжению. Гюйяр успел спастись бегством, и мэр решил, что приговор должен быть приведен в исполнение «с его изображением, и картина будет помещена и приделана к указанной виселице, также предъявим всем и каждому его приобретенное имущество и передадим управомоченному лицу» [404] Evans E.P. The Criminal Prosecution and Capital Punishment of Animais. The Lost History of Europe’s Animal Trials. London: Faber & Faber, 1987. Pp. 296–279. . Подобное терапевтическое и поучительное зрелище было необходимо, чтобы вернуть спокойствие членам возмущенной общины.

Несмотря на суровость наказания, люди в Европе Старого порядка, по всей видимости, продолжали достаточно часто вступать в сексуальные отношения со скотом, особенно в сельских регионах, если верить наблюдениям в пособиях по исповеди и рапортах о пастырских визитах. Как и многие другие сексуальные нарушения, зоофилия, по–видимому, более–менее спокойно переносилась местным сообществом и привлекала внимание властей, только если сопровождалась скандальными поступками, на которые толерантность коллектива уже не распространялась. Например, Джордж Даудени, содержавший деревенскую таверну в начале XVII века, был обвинен в желании растлить деревенского кузнеца. Что еще хуже — он потребовал, чтобы кузнец, который в это время подковывал кобылу, запер дверь конюшни и дал ему возможность совершить половой акт с лошадью. Этот инцидент переполнил чашу терпения кузнеца, который объявил перед судом, что каждый раз, когда он оставался наедине с Даудени, тот засовывал руку ему в гульфик и брал его за «срамной уд», предлагая развлечь друг друга [405] Quaife G.R. Wanton Wenches and Wayward Wives. Pp. 176–177. .

В сельском мире зоофилия, как и мастурбация, считалась своеобразной мальчишеской проказой и осуждалась не так строго, как распутство. Эта практика не представляла проблемы, если только склонность, появившаяся в юности, не оставалась и во взрослом возрасте. Именно по этой причине судебные процессы по скотоложству выводят на сцену взрослого мужчину, застигнутого на месте преступления свидетелями безобразия. В 1550 году сельского рабочего Жака Гиона застали за совокуплением с коровой. Приговор был «образцовым»: Гион, вязанка хвороста, на которой он пытался совершить свое деяние, и сама корова были публично сожжены [406] Ibid. Pp. 25–27. . Животные, которых использовали для подобных девиаций, — это обычно крупный домашний скот: ослицы, самки мула, кобылы и коровы. Животные помельче, вроде коз и овец, редко фигурировали в процессах, поскольку выпас мелкого скота был обязанностью детей и женщин. Относительное единообразие подобных дел вызвано, вероятно, тем, что сообщество относились терпимо к сексуальным экспериментам молодежи, но не взрослых, даже одиноких, мужчин. Оно требовало, чтобы мужчины строго ограничивали свою сексуальную активность сферой гетеросексуальных отношений: случайной связью с проституткой, адюльтером с фермершей или доступной служанкой.

Из пособий по исповеди и рапортов о священнических визитах следует, что сексуальные отношения с животным в сельской местности встречались довольно часто, особенно среди мальчиков. Когда Жан Жерсон в XV веке выступал против мужской содомии, он отмечал, что слишком позднее вступление в брак чревато гомосексуальностью и зоофилией [407] Confessional. Chap. Luxure. Цит. no: Flandrin J.–L. Les Amours paysannes. P. 165. . А Кристоф Соважон, описывая своих прихожан в Солони, обнаруживает сходство между скотоложством и гомосексуальными практиками подростков. Он косвенно отражает терпимость европейцев по отношению даже к девиантным практикам и сексуальным экспериментам в период взросления: «Также очень редко случается, чтобы они обвинялись в грехе сод[омии] и скотоложства, за исключением случаев причинения смерти и в юбилейные годы [408] Юбилейные годы — установленные церковью на основе ветхозаветных текстов годы, в течение которых допускалась возможность особого отпущения грехов и снятия епитимий. Введены папой Бонифацием VIII в 1300 году. Изначально праздновались как столетние юбилеи церкви. Затем интервал между ю.г. сократился сначала до 50, потом до 33 (земная жизнь Христа) и до 25 лет. ( Прим. пер. ) » [409] Laslett P. Un monde que nous avons perdu. Paris: Flammarion, 1969. Pp. 156–158. . Будучи исповедником, он, вероятно, не раз замечал различие между учением церкви и реальной жизнью: религия считала подобные отклонения чудовищными, а для сельских жителей они были обыденностью, о которой если и стоит говорить на исповеди, то только в те периоды церковного календаря, когда воздержание было практически само собой разумеющимся.

С начала XV по конец XVII века отношение к сексуальным контактам между людьми определялось прежде всего возрастом и полом партнеров. Гомосексуальная субкультура, по–видимому, процветала во Флоренции и Венеции. Став более скрытой в эпоху религиозных реформ, она вновь появляется лишь во второй половине XVII века вместе с модным среди городских элит либертинажем. В течение XVIII века представители этой субкультуры стали развивать собственную идентичность «третьего пола», что повлияло как на отношение общества к ним, так и на законодательство, касающееся мужской и женской сексуальности.

В конце Средневековья в некоторых городах центральной и северной Италии создавались особые судебные комиссии, которые следили за общественной нравственностью. В их обязанности входило расследование сексуальных преступлений и наказание виновных. Нарушения законов сексуальной жизни делились на преступления против Бога (половые акты в монастырях или между христианами и иудеями/мусульманами), преступления против природы (онанизм, зоофилия и содомия) и сутенерство (организация публичных борделей). Содомия подразумевала все сексуальные отношения без репродуктивной функции, от экстравагинальных гетеросексуальных отношений до связей с животными и гомосексуальных отношений между мужчинами или женщинами (хотя чаще этот термин подразумевал именно отношения между мужчинами). Содомия была особенно опасна, поскольку считалось, что она противостоит структурирующим фундаментальным принципам общества — семье, гетеросексуальной связи и размножению, угрожая тем самым социальной организации и половой идентичности. Половые контакты между христианами и иудеями и лишение невинности монахини противоречили религиозным нормам, но содомия подрывала самые основы общества, навлекая божественный гнев на всех, кто допускал подобные деяния [410] О гомосексуальности в Италии с конца Средневековья до эпохи Возрождения см.: Canosa R. Storia di una grandepaura. La sodomia a Firenze e a Venezia nel Quattrocento. Milan, Feltrinelli, 1991; Martini G. Il “vito nefando” nella Venezia del seicento. Aspetti sociali e repressione di giustizia. Rome: Jouvence, 1988; Rocke M. Forbidden Friendships. Homosexuality and Maie Culture in Renaissance Florence. N.Y.: Oxford: Oxford University Press, 1985; Ruggiero G. The Boundaries of Eros. Pp. 109–145. Sodom and Venice. .