Жорж Вигарелло - История тела Том 1 [От Ренессанса до эпохи Просвещения]

Актрисы и куртизанки также могли время от времени относительно безнаказанно облачаться в мужские одежды. То же самое можно сказать о женщинах–солдатах, к которым относились снисходительно, если их обман вскрывался. Остальные женщины могли играть роль мужчины, чтобы воспользоваться преимуществами свободного передвижения, легкого найма на работу, которыми обладал сильный пол. Сюда входила и возможность жить с другой женщиной. Мэри Хэмилтон, врач–шарлатанка, была обвинена в мошенничестве и самозванстве, когда ее жена, Мэри Прайс, с которой они поженились в июле 1746 года, обвинила ее в использовании приспособления для совершения полового акта. Эта женщина–муж была приговорена к порке в четырех различных деревнях и заключению сроком на четыре месяца. Выйдя из тюрьмы, она опять стала одеваться в мужской наряд и продавать свои снадобья на рынках и ярмарках, куда люди приходили просто посмотреть на нее, настолько велика была ее популярность [433] De Erauso C. Lieutenant Nun: Memoir of a Basque Transvestite in the New World. Boston (Mass.): Beacon Press, 1996. .

Женщины, обвиненные в однополых сексуальных отношениях, нечасто упоминались в судебных делах, поскольку «трибадизм» не считался уголовным правонарушением. Однако изучение преступности в простонародной среде Амстердама конца XVIII века демонстрирует рост лесбийской активности в низших слоях общества. Особенно сильно она проявлялась в местах, характерных для городов Старого порядка, где бедные и незамужние женщины проживали вместе. В 1798 году соседка изобличила Анну Шрендер и Марию Смит в занятии «пагубными делами». Эта женщина подглядела, как они занимались любовью в амбаре. Она даже позвала других соседей, чтобы подсматривать за страстными любовницами через дыру в стене. В таких обстоятельствах суд не проявил обычной терпимости и, вместо того чтобы отпустить обеих женщин с предупреждением (cum capitulo gravissimo), объявил их виновными — поскольку они были застигнуты «в разгар преступления» (in flagrante delicto), то есть пойманы с поличным, — и приговорил к тюремному заключению [434] Friedli L. “Passing women”: a study of gender boundaries in the eighteenth century // Sexual Underworlds of the Enlightenment / ed. by George Sébastian Rousseau et Roy Porter. Pp. 234–260. .

Только в конце XVIII века появляются законы, где сексуальные отношения между женщинами классифицируются как преступление. «Трибад» теперь приравнивали к проституткам, и те и другие расценивались как преступницы, которые нуждались в контроле и дисциплинировании. В этом случае они противопоставлялись глупым «фрикатрисам», которые занимаются одиночной или взаимной мастурбацией из–за отсутствия мужчин [435] В данном случае различие между «трибадами» и «фрикатрисами» строится согласно разным способам взаимной мастурбации — с имитациеи «нормального» гетеросексуального полового акта или без нее. ( Прим. пер. ) . Помимо сексуальных пристрастий, этих женщин объединяла бедность. Жертвы брачных неудач, проституции, низкооплачиваемых работ, они объединялись в пары или небольшие группы, которые были вынуждены жить вместе. У них не было никакой тайной системы, частных или публичных мест для встреч, никаких специальных Молли–хаусов. Женщины не обладали той свободой и мобильностью в публичном пространстве, которая позволила мужчинам создать гомосексуальную субкультуру с собственной групповой идентичностью.

В ту же самую эпоху на другом конце социальной лестницы между женщинами из средних или привилегированных слоев возникла мода на «романтическую дружбу», включавшую лесбийские отношения [436] Van der Meer T. Tribades on trial: female same–sex offenders in late eighteenth–century Amsterdam // Forbidden History: the State, Society and Régulation of Sexuality in Modem Europe / ed. by John C. Fout. Chicago: University of Chicago Press, 1992. Pp. 424–445. . Читая эпистолярные излияния чувств и признания в сентиментальной любви замужних и незамужних женщин, сложно прочертить границу между сердечной дружбой и плотской привязанностью. Немногие женщины имели достаточно средств, чтобы жить независимо, как знаменитые «дамы из Лланголлена» [437] Две знатные англичанки Элинор-Шарлотт Батлер и Сара Понсонби вместе сбежали из своих домов, чтобы не вступать в нежеланные браки, и стали жить вдвоем около ирландского города Лланголлена, где и провели остаток жизни. ( Прим. пер. ) . Элинор Батлер и Сара Понсонби всю свою жизнь прожили бок о бок, одевались в одежду, напоминавшую мужскую, и принадлежали к литературной и художественной элите конца XVIII — начала XIX века. Они создали модель женской дружбы, которая предполагала и физическую близость.

Вопрос о том, сформировалась ли в XVIII веке лесбийская субкультура (даже если она и не достигла масштабов субкультуры гомосексуальной), остается открытым. В Англии второй половины века для обозначения трибад стало использоваться понятие «Томми», возникшее из поставленного в 1748 году в Твикинхеме представления «Игра в карты» по мотивам памфлета «Праздник урожая у Сатаны»: в нем отчетливо прослеживалось осознание в народе существования практики, которая приписывалась определенному типу людей — таких людей можно было вычленить в отдельную группу. Поскольку сексуальность — это одновременно и биологически детерминированное поведение тела, и культурный конструкт, то зарождение особой идентичности «женщин, любящих женщин» или имеющих сексуальные отношения с другими женщинами, можно отнести ко второй половине XVIII века. Специалисты спорят, какое из гендерных определений — «женщина–муж» или «подруга–жена» — повлияло на развитие альтернативной сексуальной культуры. В любом случае очевидно, что концепция «романтической дружбы» [438] Основополагающей работой по этой теме является исследование Лилиан Фадерман: Faderman L. Surpassing the Love of Men. Romantic Friendship and Love Between Women from the Renaissance to the Present. N.Y.: Quill/William Morraw, 1981. , возникшая в средних и высших слоях, гарантировала лесбиянкам приемлемое, хотя и незаметное место в системе социальных отношений. Тем временем трансвестизм, который обеспечивал женщинам скромного происхождения экономическую самостоятельность, свободу и возможность обольщать других женщин, начал терять свой эксцентрический шарм и становился все более опасным.

*

В Европе конца Средневековья и эпохи Старого порядка медицинское, этическое, социальное и религиозное восприятие тела определяло отношение к биологическим проявлениям организма, физическому влечению и субъективным желаниям. До начала XVIII века человеческое тело воспринималось прежде всего как этический инструмент, чья сексуальность могла меняться с возрастом. Кроме того, границы между допустимыми и запретными эротическими практиками менялись в зависимости от пола и социальной принадлежности. К разнообразным юношеским экспериментам обычно относились толерантно, если они не преступали определенных границ и впоследствии сменялись гетеросексуальными и репродуктивными отношениями в браке. Блуд, проституция, мастурбация, зоофилия, содомия и трибадизм рассматривались как более или менее тяжкие грехи. Но на них могли закрывать глаза, если им сопутствовала надлежащая скрытность, позволявшая избегать публичных скандалов.