Михаил Ростовцев - Общество и хозяйство в Римской империи. Том II

Точно так же дело обстояло в Малой Азии и Сирии. Многочисленные записи свидетельствуют о тяжкой обязанности παραπομπή, или prosecutio , что означает обязательство регулярно снабжать сами войска, а также поставлять провиант (annona) для их снабжения. Больше всего от этого страдали представители муниципальной аристократии. Еще одной обузой были претензии имперских и муниципальных чиновников, требовавших предоставления им жилья и обеспечения во время их поездок по городам и деревням. Постой солдат оказывался для населения почти катастрофой: жители Сирии, сравнивая постой римских войск с оккупацией своей страны парфянами, посчитали ее избавлением. Времена, когда подобное бремя добровольно брали на себя богатые провинциалы, давно прошли. Если провинциалы по-прежнему при случае упоминают в посланиях о своем участии в литургиях, то только для того, чтобы показать, что они выполняют свои обязанности и что это им нелегко дается. Тип богача, который в своем родном городе выступает в роли благодетеля, находится на грани исчезновения. Богатый буржуа теперь перегружен литургиями, но пока он еще в состоянии это бремя нести. [194]

Политика Каракаллы и Александра по отношению к низшим классам развивалась по тем же направлениям, что и политика Септимия Севера. Имперское законодательство покровительствовало им; одним из самых ярких примеров является школьное законодательство, речь о котором шла в главе IV. В III в. распространение начального образования в империи достигло своего апогея. Школам в маленьких деревеньках Египта, существовавших, очевидно, при храмах, мы обязаны большинством недавних находок литературных произведений на папирусах, которые служили ученикам в качестве текстов. Именно в III в., во времена правления Александра Севера, мы впервые слышим о деревенских школьных учителях как представителях единого сословия. В третьей книге своих Opiniones Ульпиан упоминает об этих школьных специалистах и подчеркивает, что их можно было встретить как в городах, так и в деревнях. [195]

Еще более важным представляется развитие отношений между императором и сельским населением, мелкими арендаторами императорских владений в особенности. Нет сомнения в том, что войско периода после правления М. Аврелия и Ком-мода окончательно становится войском крестьянским; набор в него производится в деревнях, принадлежащих городам, и в императорских землях. Деревни служат теперь главной опорой императорской власти, поскольку города проявляли враждебность и оказывали сопротивление военной монархии Септимия Севера и его последователей. Императоры знали об этом и принимали соответствующие меры. Мы уже указывали на то, с каким доверием и самозабвением сельское население в целом, и арендаторы императорских владений особенно, выражали преданность Септимию Северу и его роду как законным наследникам увековеченной династии Антонинов. Мы показали, что подобный настрой был плодом честных стараний Септимия Севера улучшить положение этого класса вообще и императорских арендаторов в частности путем превращения их в самостоятельных сельских хозяев, что делалось в полном соответствии с политикой Адриана.

Та же политика, но в другом применении, предстает перед нами в недавно найденных документах из области Зитифис, которые блестяще интерпретировал И. Каркопино в двух специальных работах. [196]Область Зитифис была единственным огромным императорским доменом, или сделалась таковым, при Септимии Севере; часть мелких арендаторов, возделывавших его, происходила из романизированных кругов, другая часть принадлежала к местному населению. Когда при Септимии Севере (202 г. по Р. X.) отсюда был удален римский гарнизон, возможно под давлением военной необходимости, сельское население начало концентрироваться в укрепленных замках. Это была тенденция, явно инициированная императорами и поддерживаемая ими. Безусловно, такая концентрация приводила к значительной урбанизации крестьянства, и в то же самое время с этим процессом была связана определенная — и, возможно, немалая — доля самоуправления в виде полумуниципальной организации с сильным военным оттенком, однако цель концентрации была чисто военной. Арендаторы в этих укрепленных деревнях получили наряду с квазимуниципальной организацией, конечно, еще и многочисленные привилегии. Вместе с жителями свободных деревень Фракии и Сирии они образовали костяк армии Севера и вследствие этого в экономическом отношении рассматривались, возможно, как землевладельцы, а не как арендаторы. Число их, несомненно, время от времени увеличивалось за счет новых поселенцев, которые получили землю в императорских defensiones и definitiones и, будучи формально арендаторами ( coloni ), на деле представляли собой военизированных мелких собственников. [197]Политику Севера продолжили Каракалла и Александр. Число castella неуклонно росло; место земляных валов заняли укрепления из камня, сооружались общественные здания и т. п. Многочисленные документы служат подтверждением того, что именно такая политика проводилась Северами в окраинных африканских провинциях. При этом речь идет, как уже говорилось, о мерах особой защиты этих групп населения, поскольку они были последними военизированными элементами, еще остававшимися в империи. Действия эти были слишком заметны, чтобы наши латинские источники обошли их молчанием, поэтому в латинской биографии Александра подчеркиваются его усилия в этом направлении. Северам была известна храбрость придунайских и сирийских крестьян, они восхищались их военными умениями и их физической силой, и понятно, что в Африке они пытались создать подобный слой населения. Так, окраинные области стали при Северах самой процветающей частью всех африканских провинций, и жители этих областей выражали императорам свою благодарность, вознося им в своих посланиях всевозможные хвалы.

Процесс этот не ограничился одной только Африкой. Подобная политика урбанизации и милитаризации крестьянства, состоящего из землевладельцев или арендаторов, проводилась также во фракийских землях. О деятельности Септимия Севера в этом направлении свидетельствует недавно обнаруженный там документ — учредительная грамота по поводу основания нового έμπόριον под названием Пизус, к которой прилагаются список новых поселенцев и письмо наместника провинции. Пизус был только одним из многочисленных подобных созданий Севера, и наместник подчеркивает это в своем письме. Такие εμπόρια не были похожи ни на города, ни на деревни. Наместник говорит о них как о σταθμοί, stationes , и это название указывает на военный характер таких поселений. Но все же они не были поселениями солдат или ветеранов. Сюда переселяли жителей из близлежащих деревень. Поэтому я убежден, что εμπόρια во Фракии соответствовали castella в Африке и служили той же цели [198]. Примечательно, что они не имели настоящего самоуправления, хотя внешне ничем не отличались от городов. Их управителями были τόπαρχοι βουλευταί, praefecti , которых назначал наместник, им он до определенной степени и вверял право юрисдикции. Поэтому лучше всего было бы сравнить этих префектов с praefecti ранних римских колоний и италийских municipia . [199]