Михаил Ростовцев - Общество и хозяйство в Римской империи. Том II

Несмотря на неоднократные попытки улучшить положение низших классов, все же им, как и высшим слоям населения, за немногими исключениями, жилось очень плохо, особенно в экономическом отношении. Чем тяжелее давил груз государства на высшие слои, тем невыносимее становилось положение низших классов. Закон и управленческий аппарат были бессильны улучшить ситуацию. Александр Север — точнее, члены его кабинета, крупные юристы своего времени, — осознавали кризисное положение, в котором находилась империя, и пытались ее спасти. Некоторые налоги, такие, например, как обременительный коронный налог ( aurum coronarium ), который, не считаясь ни с чем, взимал Гелиогабал, были отменены. Высшим сословиям и городам были сделаны некоторые послабления, а также дарованы кое-какие привилегии, но эти меры не принесли желанного результата. [206]Александр все снова и снова прибегал к системе барщины и литургиям. В этой связи становятся понятны некоторые его нововведения, касающиеся сообществ торговцев и промышленников. Специально для привлечения в города торговцев он отменил налог, который они до того времени обязаны были платить, и заменил его новым налогом, который должны были платить производители, т. е. ремесленники. В то же время он сам вывозил из Египта огромное количество промышленных товаров, поставляемых крестьянами и ремесленниками этой страны в качестве натурального налога ( ianabolicum ). Эта мера показывает, как мала была производительность местной римской промышленности, и в то же время — в какой опасно высокой степени были обложены налогами и принудительными поборами заморская торговля и торговые сообщения вообще. С другой стороны, император увеличил число тех обществ, деятельность которых приносила прямую пользу государству и с которых можно было потребовать принудительные услуги. Как мы уже видели выше, союзы владельцев судов и торговцев еще в начале II в. в значительной степени подвергались государственному контролю. О тех привилегиях, которые разные императоры определяли в качестве вознаграждения за принудительные услуги, речь уже велась. Подчеркивалась и важность инициативы Коммода по поводу организации африканского торгового флота по образцу александрийского. Часть других корпораций, в том числе, возможно, и городских римских, была теперь организована на основе тех же принципов. Они не только были признаны официальными союзами, но и считались корпорациями на государственной службе. Наши источники упоминают торговцев вином и люпином, а также сапожников; однако эти профессии они приводят лишь exempli gratia и отмечают, что затея Александра имела всеохватывающий характер и распространялась почти на все корпорации. В любом случае тенденция к проведению реформы была налицо: правительство оказалось бы беспомощным, если бы не прибегло к принуждению и в конечном итоге — к государственному контролю. Армия пожирала доходы государства, а население, даже в Риме, все больше лишалось самого необходимого. Оказавшись в этом ужасном положении, государство вынуждено было прибегнуть к принудительным мерам. [207]Симптомом банкротства государства было постепенное падение денежного достоинства монеты, которое, видимо, было неизбежным; это подрывало кредитоспособность страны и в числе других факторов было повинно в неустойчивости экономической жизни и судорожных колебаниях цен.

Сложившееся положение в империи и политика императоров привели к результату, которого следовало ожидать. От незначительных положительных изменений, наметившихся в последние годы правления Севера, не осталось и следа. Во время правления Александра на суше и на море вновь стали бесчинствовать шайки разбойников. Против них предпринимались чрезвычайные меры, в особенности против пиратов. Римская империя, казалось, скатывалась к тому плачевному положению, в каком она находилась в I в. до Р. X., когда пиратство практически парализовало всю торговлю страны. Поэтому неудивительно, что такие авторы, как, например, Киприан, при описании положения империи в конце этого периода полны пессимизма, они говорят о полном истощении сил природы и человечества. Можно было бы учесть, что Киприан был христианином и сгущал мрачные краски той картины мира, которая представала перед ним в действительности; однако вряд ли можно предположить, что он решился бы говорить в этом тоне, если бы факты, лежащие в основе его описания, не были бы достоверно известны его читателям. [208]

Время между смертью Александра Севера и восшествием на трон Диоклетиана — один из самых мрачных периодов в истории Римской империи. В пределах того описания, которое содержится в трудах Геродиана и фрагментах Диона Кассия, позволяющих нам проверить сведения из латинских биографий императоров, а также в той мере, в какой эти биографии опираются на более или менее надежные и хорошо осведомленные источники, мы в состоянии не только изложить в общих чертах политическое развитие империи, но и с помощью юридических источников и документальных материалов можем разобраться в важнейших социальных и экономических явлениях. Дион Кассий заканчивает свою историографию правлением Александра Севера, а его преемник, от трудов которого сохранилось лишь несколько фрагментов, не так хорошо осведомлен, как великий сенатор времен Севера. Геродиан доводит свою историографию до Максимина и Гордианов и в седьмой книге дает блестящее описание того неспокойного времени; на этом рассказ и обрывается. Что касается последующего периода, то мы не обладаем источниками, которые можно было бы поставить в один ряд с этими основательными, добротно составленными описаниями.

Единственными литературными источниками сведений о второй половине III в., поре грандиозной социальной революции и всестороннего преобразования империи, являются, с одной стороны, латинские биографии императоров — вторая часть так называемой Historia Augusta (где нет сведений с 244 по 253 г., и, таким образом, отсутствуют биографии Филиппов, Дециев, Гостилиана, Галла, Волузиана, Эмилиана и начало биографий Валерианов), и с другой стороны — краткие, скупые бревиарии и хроники на латинском и греческом языках. На латыни написаны исторические компендиумы Евтропия, Аврелия Виктора и автора так называемой Epitome de Caesaribus , которая необоснованно фигурирует под именем Аврелия Виктора. Все они относятся ко второй половине IV в. Греческие хроники Зосима, Зонары, Кедрина, Синкелла и других авторов появились в византийские времена, и лишь фрагменты известного софиста Евнапия относятся ко второй половине IV в. Мы мало что узнаем из этих латинских исторических бревиариев и греческих хроник, а социальные и экономические вопросы эти источники вообще почти не затрагивают. То, что они нам предлагают, — не история, а лишь ее голый скелет. Таким образом, остается единственный источник, который по крайней мере внешне оформлен как настоящее историческое описание, — это Собрание латинских биографий императоров. [209]