Иван Сергеев - Римская Империя в III веке нашей эры. Проблемы социально-политической истории

Большое значение для понимания особенностей социально-политического развития Римской империи в III в. н. э. имеет решение вопросов о социальной природе римской армии, о ее связях с теми или иными слоями населения римского государства.

Прослеживая изменения в римской армии на протяжении первых веков н. э., историки отмечают последовательные социальные и этнические перемены в составе вооруженных сил империи. К ним относится неуклонная провинциализация римской армии, включая ее ядро — легионы. В I в. н. э. основную часть новобранцев в легионах составляли римские граждане, уроженцы Италии и колоний римских граждан в западных провинциях. По мнению Й. Бляйкена, это были младшие сыновья муниципальных собственников, которые не могли надеяться на значительное наследство и хотели обеспечить свое существование посредством военной службы [206] Bleicken J. Verfassungs- und Sozialgeschichte… — S. 223. . Однако уже в I в. н. э. ряды легионеров пополняются и за счет провинциалов-перегринов, получавших права римских граждан при записи в легион. В начале II в. н. э., при Адриане, римляне полностью перешли к практике набора солдат в легионы из жителей тех провинций, в которых эти легионы размещались [207] Alfоldy G. ROmische Heeresgeschichte… — S. 37–38; Bleicken J. Verfassungs- und Sozialgeschichte… — S. 223. . Следовательно, отныне легионерами становились жители провинций, романизованные далеко не в такой степени, как население внутренних провинций, находившихся в составе римских владений на протяжении веков. Дж. Форни пришел к заключению, что к III в. н. э. провинциализацию рядового состава легионов можно считать свершившимся фактом [208] Forni G. II reclutamento delle legioni… — P. 53. . К началу III в. н. э. ускорился и процесс провинциализации командного состава римских войск. Значительным толчком для него послужило то обстоятельство, что решением Септимия Севера центурионат перестал быть вершиной военной карьеры рядовых легионеров и превратился для них в ступеньку на пути к тем военным постам, которые раньше были доступны только представителям всаднического сословия [209] Schiller H. Geschichte der rOmischen Kaiserzeit. 1. Bd. — Gotha, 1883. — S. 726; Smith R. E. The Army Reforms of Septimius Severus… — P. 494. . Более того, сыновья примипилов могли теперь занимать в легионе посты tribuni laticlavii , доступные ранее лишь сыновьям сенаторов [210] The Cambridge Ancient History. Vol. 12…. — P. 25; Remondon R. La crise de l’Empire romain… — P. 80. . Хотя вспомогательные войска изначально формировались из провинциалов, но и в их рядах происходили изменения социального характера. Как отмечал А. Мочи, ко II в. н. э. племенная аристократия пограничных провинций империи в своем большинстве уже обладала правами римских граждан. Поэтому молодым аристократам не было смысла служить во вспомогательных войсках римлян, а следовательно, большинство в них составляли представители низших слоев племенных общин [211] Mocsy A. Pannonia and Upper Moesia. — London; Boston, 1974. — P. 157–158. .

Общепризнано, что в эпоху Принципата идет также варваризация римской армии. На военную службу к римлянам принимаются не просто малороманизованные провинциалы, а «настоящие» варвары. Еще со времен Августа римляне разрешали германцам селиться на землях империи и принимали их навоенную службу [212] Demandt A. Die westgermanischen Stammesbunde // Klio. — Bd. 75(1993). — S. 391. . Со второй половины II в. н. э., когда римские войска начали терпеть поражения от варваров, правители империи чаще стали предоставлять земли в пределах своего государства для расселения варваров. Видимо, из них набирались вышеназванные иррегулярные воинские формирования. Несомненно, ускорению процесса варваризации вооруженных сил империи способствовало издание в 212 г. н. э. императором Каракаллой эдикта о распространении прав римских граждан на всех свободных жителей римского государства. Теперь бывшие перегрины не нуждались в службе во вспомогательных войсках как средстве приобретения римского гражданства. В этих условиях значение варваров как источника пополнения рядов римской армии должно было резко возрасти. В III в. н. э. правители Рима не только принимают на военную службу варваров, поселившихся на римских землях, но и нанимают варваров, живших за пределами империи, принуждают служить в римских войсках захваченных в плен, а при заключении мирных договоров требуют от вождей племен поставки воинов для службы в римской армии. Как показатель все более частого привлечения варваров на службу римлянам в III в. н. э. расценивает Р. Макмаллен тот факт, что при Александре Севере в надписях для обозначения варварских воинский соединений в составе римской армии применяется неримский термин cuneus [213] MacMullen R. Roman goverments response to crisis A. D. 235–337. — New York; London, 1976. — P. 186. . Древние авторы сообщают о приеме варваров на военную службу при Каракалле (Dio. 78, 13; Herodian. IV, 7), Максимине Фракийце (Herodian. VII, 8; VIII, 1), Пупиене (Herodian. VIII, 6), Постуме (SHA. Gall. duo. VII–VIII), Пробе (SHA. v. Prob. XIII), Аврелиане (Dexipp. De bell. Scyth. 2).

С учетом указанных процессов в вооруженных силах Римской империи историки и пытаются трактовать вопросы о социальной сущности римской армии, ее роли в политической жизни римского государства в III в. н. э.

Так, М. И. Ростовцев пришел к заключению, что уже во II в. н. э. римская армия теряет связи с городами, становится выразительницей интересов сельских жителей империи и как таковая ведет в III в. н. э. борьбу против городской буржуазии [214] RostovtzeffM. The social and economic history… Vol. 1… — P. 128 seq. . Во второй же половине III в. н. э. эта армия перестала быть римской, не представляла интересы гражданского населения и превратилась в особую касту, существовавшую за счет остальных жителей империи [215] Ibid. — P. 467–468. .

Ф. Альтхайм считал, что в III в. н. э. римская армия — уже армия крестьянская ( Bauemheer ). Для нее и провозглашавшихся ею императоров античная городская культура была чуждой. Согласно его концепции, в основе событий политической истории Римской империи III века лежала не классовая борьба, а борьба между племенами и даже расами. В рассматриваемый период, считал историк, на смену «одряхлевшему» населению Италии к руководству античным миром шли новые племена и расы, за господство в империи боролись между собой преобладавшие в сенате сирийцы и составлявшие главную силу римской армии иллирийцы [216] Cm.: Altheim F. Die Soldatenkaiser… — S. 13–14. .

Историки-марксисты при определении социальной природы римской армии в III в. н. э. исходили из того, что в классовом обществе армия, как важнейший элемент аппарата принуждения — государства, всегда является орудием класса, стоящего у власти или борющегося за власть [217] Штаерман E. M. Кризис рабовладельческого строя… — С. 12. . В 30-е — начале 50-х гг. советские антиковеды полагали, что во II–III вв. н. э. ворруженные силы Римской империи все в большей степени пополнялись за счет разорившихся колонов, бежавших рабов, вольноотпущенников, варваров, деклассированных люмпен-пролетариев. Такая армия была союзницей низов населения империи, боровшихся против эксплуататоров, солдаты участвовали в восстаниях рабов и колонов. В соответствии с господствовавшей тогда сталинской теорией революции рабов, уничтожившей рабовладельческий строй, советские историки того времени рассматривали кризис III века как один из этапов этой революции [218] См.: Сергеев В. С. Кризис III века… — С. 57; Бокщанин А. Г. К вопросу о проблеме падения античной рабовладельческой формации // ПИШ. — 1952. — № 5. — С. 24. .