Сергей Комяков - Потерянные поколения

Основой оценки деятельности партийных, комсомольских структур и предприятий была система показателей. Речь о качестве не шла — необходимо было дать вал и план. В этих условиях от молодежи, менее опытной в работе и учебе требовался быстрый немедленный результат. Никаких аргументов, как правило, не принималось, а комсомол нагружал человека по полной программе — до тех пор, пока он в буквальном смысле не падал от усталости.

Хорошо известно, многократно проклятое рабочими стахановское движение, итогом которого для простого человека стало повышение норм выработки и падение оплаты труда за единицу изготовленной продукции. Но подобное было и в учебных заведениях. В начале 1930-х годов комсомольские вожаки додумались до такой глупости как создание групп «ударников обучения» в ВУЗах, СУЗах, военных училищах. Смысл ударничества был прост — было необходимо освоить программ угода за полгода, сократив тем самым сроки обучения и дав народному хозяйству и армии больше новых специалистов.

Большей глупости и представить невозможно, но, тем не менее, в учебных заведениях были созданы группы «ударников» из лучших студентов и учащихся, которые действительно прошли учебную программу ударными темпами. Чего это стоило «ударникам» сказать сложно, ведь полгода напряженной учебы это не одна ударная смена в шахте или на заводе, но эксперимент был единичным и в истории советского образования больше не повторялся.

В 1930 году комсомол взял шефство над всевобучем, выступил инициатором создания двухгодичных вечерних школ для малограмотных. Комсомол объявил поход молодёжи в науку.

В 1928—1929 годах по комсомольским путёвкам пошли учиться на рабфаки 15 тысяч человек, на курсы по подготовке в вузы — 20 тысяч, в вузы и техникумы — 30 тысяч.

В 1934 году рабочая прослойка среди студентов достигла 48%. По инициативе Комсомола родилась новая массовая форма технического обучения рабочих — техминимум [17, C. 51].

Не все выдерживали бешенного темпа жизни в городе, тяжелой работы на заводах и фабриках и неустроенного быта. Так, в записке Анны Увалевич работницы кожевенной фабрике в Харькове и по совместительству учащийся местного швейного техникума была всего одна строчка « Мамо и папа простите меня». Через день Анну нашли мертвой в реке, она покончила жизнь самоубийством.

Статистики самоубийств среди комсомольцев 1920-1930-х годов нет, но можно предположить, что их число было значительным. Большие жертвы были из-за производственного травматизма, производственных и бытовых заболеваний. В условиях 1920-1930-х годов молодому человеку, получившему серьезную травму, на производстве приведшую к инвалидности, отчисленного из учебного заведения или уволенного с предприятия деваться было некуда. Жизнь в деревне была еще более тяжелой, чем в городе, поэтому такая молодежь пополняла ряды бродяг, преступников, быстро оказывалась в тюрьмах и лагерях. Из нее и формировался тот особый тюремный контингент советских лагерей 1930-1950-х годов.

Поехав за мечтой в большой город можно было легко оказаться на обочине жизни и занять самое низшее положение в советском обществе — положение лагерного заключенного. И не надо забывать, что одним из инициаторов и инструментов перетока молодежи из деревни в город был комсомол, он и его лидеры несут ответственность за сломанные судьбы тысяч и тысяч деревенских парней и девчат которых оно звали в коммунистический рай, а привезли в советский ад. Но эта ответственность, к несчастью моральная, сейчас невозможно подсчитать, сколько молодых людей потеряла страна в результате непродуманной, не эффективной и безграмотной индустриализации, скольких она сделала маргинала — алкоголиками, преступниками и т. д.

После рывка роста численности середины 1920-х годов, когда комсомол занял монопольное положение, в стране вытеснив иные молодежные организации, рост комсомола продолжался и далее, но уже не таким быстрыми темпами. В течении 1930 — х годов в комсомол вступило 7300 тысяч человек [47, C. 304].

Цифра если внимательно посмотреть — колоссальная, для сравнения скаутские организации никогда не превышали по численности 50 — 70 тысяч человек, а примерно в десять раз больше принималось в комсомол ежегодно в 1930-х. Это говорит о двух процессах, том, что закончилось оформление организации, которая стала соответствовать своему предназначению и начале перманентного идеологического давления на советскую молодежь. Правда, второе не совсем верно. Советская молодежь это феномен не только социальный и политический, но и идеологический. Советская молодежь это молодежь советского государства плюс комсомол. Если несколько нескладно видоизменить фразу Ленина о советской власти и электрификации.

1930-е годы это время «классической» советской молодежи, той молодежи, которая изображалась на плакатах, о которой слагали песни и снимали фильмы.

Портрет советского молодого человека достаточно своеобразен. Это выходец в первом поколении из деревни (родители его живут в деревне), имеющий образование незаконченное среднее и, как правило, заочное, вечернее, среднеспециальное и реже, высшее, работающий на промышленном предприятии. В нем отражается идеал коммунистической партии — строитель нового общества, олицетворяющий смычку города и деревни, которая походит через его судьбу, образованный сын или дочь малограмотных родителей, подкованный в политических вопросах, безусловно, комсомолец, желающий стать партийным, но пока не достойный этого (в это время коммунистическая партия еще не выросла до 18 миллионной массы). Важно и указать главное — все, что имеет советский молодой человек, работу, образование, место жительства ему дала коммунистическая партия и комсомол. Безусловно, за ударную работу и следование нормами коммунистической морали в быту.

Этот портрет идеален и он еще не искажен демографической ямой возникшей после Великой Отечественной войны, в нем так же отразилось наличие многомиллионной армии заключенных.

Однако эта идеальная картина далее от реальности и по многим иным причинам. В это время возрастные рамки комсомольской организации были достаточно размытыми, нормой были комсомольцы 40—45 летнего возраста, что объясняется тем, что они возглавляли комсомольские небольшие по численности ячейки и заменить их было некем, поэтому на превышение возрастного ценза смотрели сквозь пальцы. Так же процент городской молодежи в 1930-х годах несколько уступал деревенской, во многом благодаря армии концентрировавшей значительное число юношей. В целом, идеальной картина была только для коммунистической пропаганды и не более.